Страницы минувшего
Трагедия ХХ века
Кузнецов Игорь
Часть II. АРХИВЫ ОТКРЫВАЮТ ТАЙНЫ
ОПЕРАЦИЯ « ВАЙС »
Если вообще возможно установить точное время, то поворот ко второй мировой войне начался в 1936 году. Органы коллективной безопасности были уничтожены. Германия избавилась от всех ограничений, навязанных Версальским договором, и отказалась от тех, которые добровольно приняла на основе договора, заключенного в Локарно. Не сумев защитить от Муссолини Эфиопию, Лига Наций утратила свое значение. Единственным международным соглашением, которое еще что-то значило, был союз между Англией и Францией.
Зловещую роль в судьбе Польши, да и всего мира, сыграл советско-германский пакт о ненападении от 23 августа 1939 года. Гитлер, ободренный достигнутым успехом, установил дату нападения на Польшу -- 26 августа, несмотря даже на то, что Германия не могла завершить военные приготовления к этому сроку. 25 августа он отложил начало боевых действий. Возможно, его остановил объявленный Муссолини нейтралитет, может быть, официальное подписание соглашения о союзе между Англией и Польшей. Но скорее всего он просто понимал, что армия не была еще готова к войне.
Последовали 6 дней энергичных переговоров, англичане пытались добиться от Польши уступок, поляки отказывались уступить. Ждать больше Гитлер не мог. Как только армия будет готова, ей надлежит немедленно перейти в наступление, иначе угаснет порыв. 31 августа Гитлер приказал на рассвете следующего дня начать наступление.
В тот день, когда прозвучали первые выстрелы второй мировой войны, об истинном значении происходивших событий догадывались лишь очень немногие. Между тем 1 сентября 1939 года вошло в историю человечества одной из самых мрачных и зловещих дат.
1 сентября 1939 года рассвет в Восточной Европе наступил в 4 часа 45 минут утра. В это время германские войска перешли польскую границу, а через час их самолеты бомбили Варшаву и уничтожили на аэродромах больше половины польских самолетов. Ни ультиматума, ни объявления войны. В 10 часов утра Гитлер обратился к рейстагу, и, как обычно, в роли пострадавшего. Он стремился к мирному урегулированию путем переговоров с поляками, но они, мол, его предложения игнорировали: немцев убивали в Польша.
31 августа Гитлер подписал секретную директиву N 1 "По ведению войны", в которой сообщалось:
"Нападение на Польшу должно быть осуществлено в соответствии с планом "Вайс", с теми изменениями для армии, которые были внесены...
Задания и оперативные цели остаются без изменения.
Начало атаки -- первое сентября 1939 года. Время атаки -- 2.45 утра".
Стремясь оправдать перед мировой общественностью и немецким народом вероломное нападение на Польшу, фашистская военная разведка и контрразведка, возглавляемая адмиралом Канарисом, совместно с гестапо пошла на провокацию. В строжайшей тайне была разработана операция "Гиммлер", в соответствии с которой готовилась инсценировка нападения эсесовцев и уголовных преступников, специально отобранных в немецких тюрьмах и переодетых в форму польских солдат и офицеров, на радиостанцию пограничного немецкого городка в Силезии Глейвиц (Гливица).
Практическое осуществление провокации было поручено начальнику отдела диверсий и саботажа военной разведки генералу Эриху Лахузену и члену службы безопасности СД Альфреду Хельмуту Науджоксу.
"Между 25 и 31 августа, -- показал Науджокс на Нюрнбергском процессе, -- я разыскал шефа гестапо Генриха Мюллера... Мюллер сказал мне, что он получил приказ от Гейдриха (шеф полиции безопасности СД. -- И.К.) предоставить в мое распоряжение одного преступника для проведения операции в Глейвице".
В полдень 31 августа 1939 года условный приказ осуществить провокацию был дан по телефону. он был выполнен в 20 часов -- в этот час гестаповцы и уголовники напали на радиостанцию в Глейвице. После перестрелки с немецкой полицией и "захвата" радиостанции один из немцев, знавший польский язык, торопливо прочитал в течение 3--4 минут перед микрофоном текст, заранее составленный в гестапо. В нем было слова "пришло время войны Польши против Германии". Чтобы уничтожить следы этой провокации, всех участников нападения на радиостанцию расстреляли. 31 августа в 22 часа 30 минут по среднеевропейскому времени немецкие войска вторглись из Восточной Пруссии в Гданьск.
1 сентября 1939 года в 4 часа 45 минут утра немецкие войска перешли польскую границу, а через час их самолеты бомбили Варшаву и уничтожили на аэродромах больше половины польских самолетов. Ни ультиматума, ни объявления войны. В 10 часов утра Гитлер обратился к рейстагу, и, как обычно, в роли пострадавшего. Он стремился к мирному урегулированию путем переговоров с поляками, но они, мол, его предложения игнорировали: немцев убивали в Польше. В прошлую ночь регулярные части польской армии обстреляли германскую территорию...
Перешедшие в наступление германские войска обрушили сокрушающие удары танковыми и моторизованными группировками на узких участках фронта. В немецкой 10-й армии генерала Рейхенау, наносившей главный удар на Варшаву с юго-запада, находилось 7 подвижных соединений. Гитлеровцы действовали методами таранных ударов, типичными для вермахта и в последующих кампаниях второй мировой войны.
К 5 сентября враг прорвал польский фронт на главных направлениях. 7 сентября польское правительство оставило Варшаву и перебралось в Люблин. В это день после жестоких боев немцы заняли Вестерплатте. Упорные бои шли за Модлин, полуостров Халь. Несмотря на панические настроения, охватившие политическое и военное руководство, польские войска продолжали сражаться, хотя их сопротивление носило все более разрозненный характер.
Силы были неравными. Фашистская Германия бросила против Польши 1,6 млн. солдат -- 62 дивизии, из них 7 танковых, 4 легкие и 4 моторизованные, около 2800 танков и 2 воздушных флота с 2000 самолетами.
Польская армия выставила против немецких войск около 1 млн. человек -всего 31 кадровую и 6 резервных пехотных дивизий, 11 кавалерийских бригад и около 870 танков (вместе с танкетками), 771 самолет устаревшей конструкции.
К тому же, Советский Союз, подписав с Германией пакт о ненападении, фактически стал на сторону агрессора. В чем это, в частности, выразилось? В нарушении соответствующих статей советско-польского договора о ненападении 1932 года, запрещавших помощь и содействие государству, которое нападет -- в данном случае -- на Польшу. Советский Союз нарушил это положение уже 8 сентября, когда польский посол был приглашен к Молотову и ему было официально заявлено, что транзит военных материалов через территорию СССР в Польшу запрещен.
Второе нарушение имело место в результате использования радиостанции Минска в виде радиомаяка для наведения германских самолетов, осуществляющих бомбардировки территории Польши, за что со стороны Геринга была передана официальная благодарность К.Е.Ворошилову (кстати после завершения польской кампании Геринг прислал Ворошилову в подарок самолет). Наконец, то, что произошло 17 сентября 1939 года, -введение советских войск на территорию Польши со стороны Западной Беларуси и Западной Украины.
Это не говоря уж о советско-германских военных переговорах в Москве 20 сентября по координации действий, связанных с борьбой против "польских банд" соответственно в советской и германской зонах.
Был один просвет во мраке. 8 сентября отступавшие к востоку польские войска натолкнулись возле реки Бзура на германский фланг. Шесть дней продолжалось тяжелое сражение, самое крупное в Европе за все время до нападения немцев на Советский Союз. Немецкое командование было сильно встревожено: это показатель того, как может провалиться танковая атака, если потерян темп наступления. 14 сентября изможденные, но оставшиеся в живых поляки ушли в осажденную Варшаву; разбитые остатки польских армий отступили далеко на юго-восток.
Спаслось всего около 70 тысяч польских военнослужащих. Варшава продержалась до 28 сентября, 5 октября сдалась последняя польская крепость, 694 тысячи польских солдат попали в плен к немцам, а 217 тысяч -- к русским. Немцы потеряли убитыми около 10 тысяч человек. Их запасы истощились к концу боев. Если бы французы предприняли наступление, у немцев не было бы возможности сопротивляться. Это ясно показывало, хотя об этом, конечно, не знали на Западе, что Гитлер, отнюдь не готовясь к большой войне, действовал на узком участке фронта и рассчитывал на быструю, достигнутую недорогой ценой победу.
Польский народ заплатил за войну миллионами человеческих жизней, бесчисленными жертвами Освенцима, Майданека и других лагерей смерти, многочисленными жертвами органов НКВД. Из 35 миллионов человек, проживающих в довоенной Польше, за годы второй мировой войны погибло свыше 6 миллионов человек -- более 17%.
Гитлер напал на Польшу, чтобы устранить угрозу Восточного фронта. Но уничтожение Польши привело к возникновению этого фронта, который, в конечном итоге, должен был уничтожить самого Гитлера.
НЕНАПАДЕНИЕ
В конце августа 1939 года над миром словно взорвалась бомба: еще недавно клеймившие друг друга на чем свет стоит СССР и Германия неожиданно для всех подписали договор о ненападении. Никто еще не знал, что к нему прилагался секретный протокол, в котором был зафиксирован раздел Восточной Европы на сферы влияния между Москвой и Берлином. Через неделю Германию вступила в Польшу, а спустя еще 17 дней советско-польскую границу пересекла Красная Армия.
Как и предусматривалось в секретных договоренностях, Польша была поделена между СССР и Германией по линии рек Нарев--Висла--Сан. До сих пор делаются попытки объяснить эту акцию Сталина сугубо "заботой о безопасности нашей страны", его стремлением" отодвинуть западные границы СССР" в преддверии гитлеровской агрессии, "прийти на помощь белорусским и украинским братьям", проживавшим в восточных районах Польши и действительно подвергавшимся угнетению. Здесь только часть правды.
Другая, теневая сторона этой правды долгие годы просто не афишировалась. Речь идет прежде всего о том, что восстановление справедливости по отношению к Белоруссии и Украине соседствовала с "территориально-политическим переустройством". Встав на путь раздела добычи с хищником, Сталин стал изъясняться языком ультиматумов и угроз с соседними, особенно малыми странами.
Цитата для ясности -- из отчета Германского посла в Москве графа Шуленбурга о беседе, состоявшейся у него с Молотовым 10 сентября 1939 года: "Молотов подошел к политической стороне вопроса и заявил, что советское правительство намеревалось воспользоваться дальнейшим продвижением германских войск и заявить, что Польша разваливается на куски и что вследствие этого Советский Союз должен прийти на помощь украинцам и белорусам, которым угрожает Германия. Этот предлог представит интервенцию Советского Союза благовидной в глазах масс и даст Советскому Союзу возможность не выглядеть агрессором".
Так все и произошло...
Шатающийся мир
"Великий освободительный поход Красной Армии в Западную Украину и Западную Белоруссию" был предан забвению всего лишь через два года после своего осуществления, а точнее, с 22 июня 1941 года. Замалчивание военных событий 1939 года достигло цели: полную панораму той осени мы уже не восстановим.
Попытаемся восстановить хотя бы фрагменты.
Советско-германский договор о ненападении 23 августа 1939 года потряс всех. На противоположной стороне земного шара ушло в отставку Правительство Японии -- единственная в истории этой страны отставка из-за договора двух других стран. Тем временем, быстро возрастала напряженность между Германией и Польшей.
В последние дни лета большие группы слушателей академии Генштаба Красной Армии были освобождены от занятий и направлены в Киевский и Белорусский особые военные округа, где, как им сказали, ожидались "крупные маневры". Кроме того, был принят еще ряд мер: проведен большой учебный сбор воинов запаса в шести военных округах; задержано увольнение в запас старослужащих; прекращены отпуска; приведены в боевую готовность войска, вооружение и транспорт Белорусского, Киевского особых военных округов и Ленинградского военного округа.
31 августа в Польше началась мобилизация. В этот же день в Москве открылась внеочередная сессия Верховного Совета СССР. Первым делом был ратифицирован договор с Берлином: с большой речью по этому вопросу выступил Молотов. Он дал понять, что инициатором сближения СССР и Германии является сам Сталин: "Товарищ Сталин бил в самую точку, разоблачая происки западноевропейских политиков, стремящихся столкнуть лбами Германию и Советский Союз. Надо признать, что в нашей стране были некоторые близорукие люди, которые увлеклись упрощенной антифашистской агитацией, забывали об этой провокаторской работе наших врагов".
И больше ни единого слова о нашей былой антифашистской политике. "Близорукие" люди в СССР были ошеломлены. А дальновидный Вячеслав Михайлович больше не вел не только "упрощенной", но и вообще никакой агитации против фюрера -- до той самой минуты, когда ему пришлось сообщить советскому народу о неслыханном в истории вероломстве.
Из слов Молотова следовало, что "ненападение" означает не просто "нейтралитет", но нечто большее. "Мы стояли и стоим за дружбу народов СССР и Германии. (Бурные продолжительные аплодисменты)".
Сформулировано осторожно. "Дружба между народами" -- что ж тут такого? Но не пройдет и месяца, как формулировки станут смелее.
А вот сообщение из Германии, относящееся к тем же примерно часам, когда Верховный Совет аплодировал Молотову: "Берлин, 1 сентября (ТАСС). Сегодня, в 10 часов утра, открылось заседание германского рейхстага. Перед собравшимися с большой речью выступил Гитлер. В свей речи Гитлер заявил, что ввиду того, что Польша отклонила германские мирные предложения, больше не имеется путей для мирного разрешения германо-польских спорных вопросов. Гитлер отметил также, что вчера вечером польские регулярные части перешли германскую границу и что сегодня утром германские войска выступили против поляков.
Что же происходило на самом деле?
Польская армия героически сопротивлялась. Немецкие танковые клинья с большим трудом пробивались вперед, теряя технику и живую силу. Не удалось уничтожить внезапным ударом и польскую авиацию. Дрались окруженные Люблин, Гдыня, Варшава и многие другие города. Все газеты мира обошла фотография, на которой польская кавалерия неслась в атаку на немецкие танки.
События начались и увлекают за собой миллионы жизней, как в воронку. А фюрер убедительно обосновывает свою долгосрочную мирную политику по отношению к Советскому Союзу: "Германия и Россия боролись друг против друга в мировой войне, и обе оказались жертвами мировой войны. Это не случится во второй раз..."
Хотя повсеместно части вермахта под командованием Рундштедта, фон Бока, Клюге, Кюхлера и Рейхенау одерживали победы, они достигались дорогой ценой. Уже 3 сентября посол Германии в Москве Шуленбург обратился к Молотову с просьбой о том, чтобы Красная Армия как можно скорее вошла в восточные области Польши. В те самые восточные области, которые отдавались Советскому Союзу по секретному протоколу договора от 23 августа 1939 года. Причины такой просьбы очевидны. Германской командование хотело сковать значительную часть польских войск на востоке и тем самым облегчить решение собственных задач.
Советское руководство выжидало, хотя решение о вводе войск в Западную Белоруссию и Западную Украину было уже принято. К тому же и обстановка в Польше была довольно противоречивой. Несмотря на прогнозы, боевые действия там носили упорный характер.
В Москве ждали падения Варшавы. Передовые немецкие части уже 9 сентября достигли ее пригородов. В этот же день В.Молотов направил поздравление Шуленбургу: "Я получил Ваше сообщение о том, что германские войска вошли в Варшаву. Пожалуйста, передайте мои поздравления и приветствия правительству Германской империи". Поздравления оказались несколько преждевременными -- Варшава держалась вплоть до 27 сентября.
Советская сторона форсировала свои военные приготовления. Одновременно шла обработка общественного мнения в Советском Союзе и за рубежом. 14 сентября в "Правде" была опубликована статья "О внутренних причинах поражения Польши". Естественно, особо подчеркивалось бесправное положение 11 миллионов белорусов и украинцев...
С 4 сентября в СССР началась кампания призыва в армию молодежи. Впервые призыв производился на основании нового закона. В Белоруссии на Украине призывали и военнообязанных из запаса. Шесть военных округов приводились в боевую готовность. Простые люди, конечно, не могли быть осведомлены обо всем этом в полной мере, но предчувствие грозных событий висело в воздухе. 11 сентября нарком обороны СССР издал приказ о сосредоточении войск Киевского и Белорусского особых военных округов на западной границе.
В пору листопада 1939 года война и мир норовили вытеснить друг друга из жизни страны с переменным успехом. 6 сентября сияло солнце; во многих городах состоялись большие демонстрации -- праздновался Международный юношеский день. В Минске по центру города прошло более 50 тысяч человек. Наверное, человека никогда не перестанет удивлять его же собственная способность пировать во время чумы...
Среди лозунгов ЦК ВЛКСМ к Международному юношескому дню был и такой: "Церковники и сектанты стремятся отравить сознание молодежи ядом религии. Дадим решительный отпор враждебной подрывной работе мракобесов! Шире развернем антирелигиозную пропаганду!" Религия названа ядом, то есть из "опиума для народа" уже превратилась в цианистый калий...
В это время немецко-фашистские войска завоевывали территорию для Майданека и Освенцима...
Дружба по расчету?
А мы еще жили прежней жизнью, которая скоро покажется утерянным раем. Как написал тогда известный поэт:
Был час обычный, час дневной,Сентябрьский ветер листья мчал,
Вдруг громче грома над страной
Спокойный голос зазвучал...
Спокойный голос принадлежал Молотову. Он обратился к народу, как кондуктор в трамвае: "Граждане и гражданки!.." Почти двадцатилетний мир закончился. На дворе стоял исторический день 17 сентября 1939 года.
Молодежь, не заставшая предыдущей войны, взрослевшая под могучим пропагандистским прессом, восприняла случившееся возбужденно: вот оно, началось!.. Реакция старших поколений была, конечно, иной. А сами участники событий были заняты делом.
В 2 часа ночи в Кремль был вызван германский посол граф фон Шуленбург. Сталин принял его в присутствии Молотова и Ворошилова. После взаимных приветствий послу объявили, что сегодня, 17 сентября 1939 года, в 6 часов утра Красная Армия перейдет польскую границу на всем протяжении от Полоцка до Каменец-Подольска. Во избежание возможных инцидентов между советскими и немецкими летчиками была передана просьба, чтобы немецкая авиация не залетала восточнее линии Белосток--Брест--Львов.
На границе с Польшей было сосредоточено 54 стрелковых и 13 кавалерийских дивизий, 18 танковых бригад и 11 артиллерийских полков резерва Главного командования общей численностью около 600 тысяч человек. Их боевые действия обеспечивали 4 тысячи танков, 5500 орудий и 2 тысячи самолетов. Эти силы были разделены на два фронта -Украинский под командованием командарма 1-го ранга С.К.Тимошенко и Белорусский под командованием командарма 2-го ранга М.П.Ковалева.
"В ночь на 17 сентября я находился на НП 4-й армии, -- писал будущий начальник Генштаба С.М.Штеменко. -- Здесь, как обычно на пороге больших событий, воцарилась деловая напряженность. Поминутно звонили телефоны, один за другим появлялись и исчезали связные из дивизий. И все-таки казалось, что время тянется невыносимо медленно. Наконец, обусловленный приказом срок перехода границы настал. Ровно в 5 часов была подана команда, и войска пошли..." А вот свидетельство Евг.Долматовского: "Польские стражницы были окружены нашими бойцами. Офицеры стражницы Загачье отчаянно сопротивлялись. Застрочил их пулемет, но вскоре смолк: его заставили замолчать советские гранаты".
После первых известий о переходе Красной Армией польской границы верховный главнокомандующий вооруженными силами Польши маршал Э.Рыдз-Смиглы отдал приказ: "С Советами в бои не вступать, оказывать сопротивление только в случае попыток с их стороны разоружения наших частей, которые вошли в соприкосновение с советскими войсками. С немцами продолжать борьбу. Окруженные города должны сражаться. В случае, если подойдут советские войска, вести с ними переговоры с целью добиться вывода наших гарнизонов в Румынию и Венгрию".
В Войске Польском в мае 1939 года было 18,5 тысячи офицеров, в корпусе охраны границ -- 846, в резерве -- 60 тысяч, в отставке -- 12 тысяч. В результате разгрома почти миллионной польской армии в сентябре--октябре 1939 года гитлеровские войска взяли в плен более 18 тысяч офицеров и 400 тысяч солдат. Часть польской арии смогла уйти в Румынию, Венгрию, Литву, Латвию.
Другая часть польских войск сдала оружие Красной Армии. В сентябре 1940 года были опубликованы частичные данные об их общей численности -- 181 тысяча солдат, примерно 10 тысяч офицеров. Польская литература (в стране и в эмиграции) называет от 220 до 250 тысяч, гитлеровские материалы -- даже до 300 тысяч интернированных. Цифру 300 тысяч назвал и первый премьер-министр польского эмигрантского правительства генерал В.Сикорский. Советское правительство в июле 1941 года ее опровергло.
В начале сентября 1939 года высшее советское руководство рассматривало вопрос о судьбах интернированных. 3 октября последовала серя документов о перемещении интернированных по лагерям, организации там торговли.
В распоряжении Берии говорилось о роспуске по домам всех солдат -уроженцев Западной Белоруссии и Западной Украины. "Некоторые категории" солдат из этнической Польши надлежало сконцентрировать в Козельском и Путивльском лагерях впредь до особого распоряжения. Находившимся там Берия приказал разъяснить, "что они оставлены временно до решения вопроса о порядке возвращения -- всем будет обеспечено возвращение на родину". Офицерский состав, крупных военных и гражданских чиновников надлежало сосредоточить в Старобельском лагере, а полицейских, жандармов, тюремщиков -- в Осташковским.
Последовало указание Берии о подготовке к 8 октября 1939 года документов и формировании команд интернированных для передачи германским властям в соответствии с постоянным местом жительства. Органам НКВД вменялось не освобождать офицеров под видом солдат.
В середине октября 1939 года правительство СССР решило произвести обмен с Германией военнопленными и интернированными. Были установлены пункты передачи: один в Белоруссии и два на Украине.
Германия принимала военнопленных, "если они жили в немецкой сфере влияния". Всего на территорию этнической Польши было репатриировано 42492 человека, "изъявивших желание выехать", как сказано в советской сводке 1941 года. Ибо когда началась отправка интернированных к месту жительства, многие отказались ехать под власть немецко-фашистских оккупантов. Несмотря на приказы, протесты против отправки были вплоть до прибытия к пунктам передач. Отказавшихся ехать должны были направлять для расселения и трудоустройства. На практике это вылилось в третью волну депортации летом 1940 года.
В СССР Германия передала через Брест 24670 и через другие пункты 13754 постоянных жителя западнобелорусских и западноукраинских земель.
В течение октября--ноября 1939 года из советских лагерей было отправлено по домам 42400 белорусов, украинцев, поляков, постоянно проживавших в Новогрудском воеводстве., Полесье, на Волыни, Львовщине и в других районах Западной Белоруссии и Западной Украины. Однако принцип отправки "на родину" последовательно не выполнялся. 19 ноября 1939 года последовало указание Берии о сосредоточении оставленных (или не принятых Германией?) офицеров в Старобельском, Осташковском и Козельском лагерях.
Вернемся к событиям сентября 1939 года. Авангардные подразделения Красной Армии быстро продвигались вперед, встречая лишь слабое сопротивление. Малочисленные пограничные заставы и гарнизоны либо складывали оружие, либо уходили в основном в леса. Сопротивление в основном сводилось к разрушению мостов, минированию дорог, сооружению завалов, чтобы задержать продвижение нового противника.
Замечательно, что с польской стороны участвуют в бою лишь офицеры. А что поделывают в эту минуту польские солдаты? Впрочем, роли всех граждан Польши четко расписаны: офицеры немножко сопротивляются и гибнут, паны бегут; белорусы, украинцы, а также евреи плачут от счастья; простые поляки ошеломленно взирают на боевую технику Красной Армии. Забыты одни лишь польские немцы...
Правдиво и рифмованно излагают события поэты-комсомольцы Литинститута И.Бауков, Е.Заходер, А.Копштейн, М.Луконин, Л.Ошанин, С.Смирнов, А.Яшин. Видимо, это единственный в истории литературы случай, когда одно стихотворение написал "поэтический колхоз" -- семь поэтов вместе:
Все обиды, всю неправду,Как бурьян, скосила
Нашей Армии Червонной
Молодая сила.
Старики роняли слезы,
Подолгу глядели
На портрет вождя народов
В походной шинели.
Трогательна эта шинель на плечах человека, который уже лет пятнадцать совершает походы только из Кремля на курорт и обратно...
Но вернемся к речи Молотова по радио, ведь она прозвучала через несколько часов уже после начала военных действий. Одним из главных мотивов нашего решения упоминалось угнетение в Польше национальных меньшинств (белорусов и украинцев), это прозвучало как неявное выражение солидарности с Гитлером, также обвинявшим Польшу именно в этом грехе (но по отношению к немцам). До открытой солидарности с Гитлером оставались одни сутки.
В этот же день в 15.10 фашистские самолеты разбросали над окруженной Варшавой миллионы листовок: "К населению Варшавы. Ваше правительство сделало город районом битв, лишив его характера открытого города. Ваше военное руководство не только обстреляло город тяжелой артиллерией, но также призвало вас строить на каждой улице баррикады и оказывать германским войскам сильнейшее сопротивление.
Требованием от гражданского населения с оружием в руках оказывать сопротивление германским войскам и вести партизанскую войну ваше Наши газеты перепечатали текст этой длинной листовки без сокращений и комментариев. Зато, когда через неделю Варшава подверглась массированной бомбардировке и в лишенном воды городе начались пожары, об этом не сообщалось ничего.
Как это было?
И был вечер, и было утро. День восемнадцатого сентября. Тоже исторически: это день германо-советского коммюнике. "Во избежание всякого рода необоснованных слухов насчет задач советских и германских войск, действующих в Польше, правительство СССР и правительство Германии заявляют, что действия этих войск не преследуют какой-либо цели, идущей вразрез интересов Германии или Советского Союза и и противоречащей духу и букве пакта о ненападении, заключенного между Германией и СССР.
Задача этих войск, наоборот, состоит в том, чтобы восстановить в Польше порядок и спокойствие, нарушенные распадом польского государства, и помочь населению Польши переустроить условия своего государственного существования".
Это было опубликовано на первых полосах "Правды" и "Известий".
В заявлении сказано такое, чего не было ни в августовском договоре о ненападении, ни в будущем сентябрьском о дружбе и границе. Советское правительство подписалось: гитлеровцы в Польше лишь "восстанавливают порядок" и "помогают населению". Были ли в истории более открытая и беззастенчивая измена своим же идеям и лозунгам, мыслям и чувствам?
Основные силы польской армии были окружены немецко-фашистскими войсками и уничтожались в западной части страны, между Бзурой и Вислой. После жестких боев большая боевая группа под командованием генерала Кутжеба все-таки вырвалась к Варшаве...
Мы хорошо знаем об обороне Брестской крепости в 1941 году, но практически ничего -- о ее польской обороне в 1939-м. 14 сентября 19-й танковый корпус Г.Гудериана броском из Восточной Пруссии захватил Брест. Крепость же в течение нескольких суток оборонялась польскими войсками под командованием генерала К.Плисовского. Лишь в ночь на 17 сентября ее защитники в организованном порядке покинули форты и отошли за Буг.
А к городу приближались советские части под командованием В.И.Чуйкова. Командир авангардной танковой бригады комбриг С.М.Кривошеин занял Брест. От немцев потребовали увести свои войска за демаркационную линию, поскольку город находился в советской сфере раздела Польши.
В ознаменование победы над Польшей в Гродно, Бресте, Пинске и некоторых других городах состоялись совместные советско-германские военные парады. В Бресте парад принимали Г.Гудериан и комбриг С.М.Кривошеин, в Гродно вместе с немецким генералом -- комкор В.И.Чуйков.
В это время тысячи польских солдат и офицеров уходили в Литву, Венгрию, Румынию. Фашисты добивали окруженные войска и гарнизоны. А бодрые митинги в Москве и Ленинграде, Минске и Киеве не кончались. А грунт Куропат и Катыни еще примет тех, кто пока жив. А в Берлине...
"Берлин, 19 сентября. (ТАСС). Германское население единодушно приветствует решение советского правительства... Берлин в эти дни принял особенно оживленный вид. На улицах около витрин и специальных щитов, где вывешены карты Польши, весь день толпятся люди. Они оживленно обсуждают успешные операции Красной Армии. Продвижение частей Красной Армии обозначается на карте красными советскими флажками".
Двадцатого сентября в Западную Белоруссию выехали советские артисты -давать концерты. Война была очень короткой, операции едва начинавшись, уже подходили к концу. С легким злорадством описывает картину разгрома Виктор Шкловский:
"Польская армия оставляет после себя разнокалиберные остатки.
Польская буржуазия бежала сперва с запада на восток, потом с востока на юг.
...Польша воевать не могла. Она могла только хорохориться..."
Надо же, даже "с запада на восток" бежит буржуазия! Но если картины паники помещиков и капиталистов, а также сценки радостных встреч местных жителей и Красной Армии находили свое место на страницах нашей прессы, то о происходящем в оккупированных Германией районах советскому человеку узнать было неоткуда. Царило тактичное молчание. Зато с не меньшей корректностью наш народ оповещали о речах Гитлера. Двадцатого сентября фюрер выступил по радио в Данциге: "Судьба, постигшая этот город и область, была судьбой всей Германии. Мировая война -- самая бессмысленная война в истории -- превратила эту область и этот город в свои жертвы..."
Это говорит Адольф Гитлер. Хотя его уже трудно отличить от Молотова.
Этот противник насилия, как и все прогрессивное человечество, не упускает случая выразить свою солидарность с Москвой: "Россия оказалась вынужденной со своей стороны ввести свои войска для защиты украинского и белорусского населения Польши. В Англии и Франции считают преступлением сотрудничество Германии и России... Уроки 4 лет войны достаточны для обоих государств и народов. Мы намерены представить и защищать свои собственные ннтересы и нашли, что лучше всего двум самым крупным государствам и народам Европы договориться о соглашении..."
На территории Белоруссии самые напряженные бои развернулись в районе Гродно, где скопились многочисленные польские части, отступавшие с разных направлений. Но несмотря на активное сопротивление, 20 сентября город был взят частями Красной Армии. Кроме него 20 сентября части Красной Армии заняли Барановичи, а через 2 дня -- Брест.
Население радостно встречало советских воинов. Почти 20 лет белорусы и украинцы находились в составе Польши. Польские правители в эти годы проводили насильственное ополячивание населения, закрывали белорусские и украинские школы, превращали православные церкви в костелы. отбирали у крестьян лучшие земли, передавая их польским осадникам.
В октябре 1939 года состоялись выборы в верховные собрания Западной Белоруссии и Западной Украины. На белорусских землях они прошли с высоким уровнем активности, в голосовании приняло участие 2 миллиона 672 тысячи человек. Более 90 процентов проголосовали за преложенных депутатов. Разумеется и здесь имели место подтасовки, но остается фактом и то, что в целом белорусское население положительно восприняло установление здесь Советской власти.
Действительно, тогда идею воссоединения белорусского и украинского народов, пусть даже под Советами, с энтузиазмом поддержали самые различные политические силы -- от коммунистов до националистов.
Трагические зигзаги
Но вместе с советской властью пришли и сталинские порядки. Начались массовые репрессии против новых "врагов народа" из числа местных жителей западных областей. С ноября 1939 года потянулись в Сибирь эшелоны с депортируемыми жителями. В числе первых подверглись репрессиям осадники -- отставные офицеры и унтер-офицеры польской армии. 5 декабря 1939 года СНК СССР принял постановление о выселении этой категории граждан в Сибирь, Казахстан и другие отдаленных районы страны. На конец 1939 года НКВД БССР было взято на учет 8000 хозяйств осадников общей численностью 45409 человек.
Первая массовая операция по выселению осадников началась 10 февраля 1940 года. В результате за пределами БССР оказались 50732 человека.
Вторая по счету акция была проведена 13 апреля 1940 года. За пределы республик было выслано 26777 человек. При проведении этой акции не остались в стороне и партийные органы. 8 апреля 1940 года секретарем обкомов КП(б)Б в Барановичи, Белосток, Брест, Вилейку, Пинск были направлены телеграммы Бюро ЦК КП(б)Б следующего содержания:
"13 апреля с.г. органы НКВД будут проводить выселение семей репрессированных помещиков, офицеров, полицейских и др. ЦК КП(б)Б обязывает вас обсудить на закрытом заседании обкома партии доклад начальника областного НКВД и определить все необходимые мероприятия по оказанию помощи органам НКВД в проведении операции.
Секретарь ЦК КП(б)Б Пономаренко".
29 июня 1940 года органами НКВД была проведена третья депортация в отдаленные районы СССР. Она касалась большого количества беженцев, которые искали спасения от гитлеровского террора в Польше. Всего в этот день из пяти западных областей республики было выселено 22879 человек.
Четвертая массовая депортация из западных областей была проведена 19--20 июня 1941 года, за два дня до начала войны. на этот раз было репрессировано еще 24412 человек.
По данным НКВД СССР, с октября 1939 по июнь 1940 года в западных областях республики было выявлено и ликвидировано 109 так называемых подпольных повстанческих организаций, которые объединяли 3231 участника.
Кровавый след оставили за собой органы НКВД на территории западных областей республики. Сколько еще безымянных, захоронений разбросано от Бреста до Минска! Одно из них было обнаружено в ноябре 1994 года в Вилейке, которая в те годы была областным центром. одной из главных "достопримечательностей" города являлась внутренняя тюрьма НКВД с нормативной емкостью 210 заключенных (для размещений "врагов народа" на территории области было создано 7 тюрем). Однако, согласно акту проверки от 14 мая 1940 года, в вилейской тюрьме содержалось 910 (!) заключенных, из которых за НКВД числилось 854.
Если учесть, что из числа арестованных, дела которых рассматривали несудебные органы, к высшей мере наказания в тогдашней БССР приговаривалось не менее 45 процентов, то можно предположить, что в Вилейке с сентября 1939 по июнь 1941 года к расстрелу было приговорено не менее тысячи человек.
Сотни жителей Вилейки и тогдашней области до сих пор числятся как пропавшие без вести в самые первые дни войны -- то есть до оккупации города. Куда они могли исчезнуть? На их судьбу могут пролить свет строки из протокола заседания Бюро ЦК КП(б)Б от 22 июня 1941 года:
"Слушали: о заключенных, содержащихся в тюрьмах западных областей, приговоренных к ВМН.
Постановили: поручить тт. Цанаве и Матвееву передать директиву от исполнении приговоров в отношении осужденных к ВМН, содержащихся в тюрьме западных областей БССР".
А какая судьба постигла офицеров польской армии?
Согласно указанию Берии, они были сосредоточены в Старобельском (Ворошиловградская область), Осташковском (остров Столбный, озеро Селигер) и Козельском (Смоленская область) лагерях.
Называют различные цифры этой категории военнопленных. В среднем около 15 тысяч человек. Советское руководство не собиралось отпускать их из плена, как это впоследствии сделали немцы. Оно исходило из того, что эти 15 тысяч человек -- офицеры, интеллигенты, священники -представляют собой цвет польской нации, ее военную и интеллектуальную элиту. Окажись на свободе, они обязательно станут организаторами и активистами антифашистского и антикоммунистического сопротивления. Естественно, такой вариант Сталина и Берию не устраивал.
Первоначально предполагалось передать офицеров польской армии немцам. Последние даже построили на территории генерал-губернаторства несколько специальных лагерей. Однако в конце концов в сталинском руководстве победило мнение, что пленных надо уничтожить. Сейчас уже известно, что санкцию на уничтожение тысяч ни в чем не повинных людей дало в 1940 году Политбюро ЦК ВКП(б), а непосредственно приговор был вынесен Особым совещанием НКВД СССР.
Сомнений не остается: уничтожался цвет интеллигенции. Причем в Катыни погребены лишь те офицеры, которые находились в Козельском лагере. Где завершился крестный путь их товарищей из лагеря в Старобельске и Осташкове, не было известно до недавнего времени. Сегодня установлены и места их казни, и места погребения -- лесопарковая зона в Харькове и поселок Медное в Тверской области. возможно, Куpопаты.
В апреле 1940 года войска гитлеровской Германии начали наступление на Западе. "Странная война" кончилась. С 9 апреля по 20 июня 1940 года пали Дания, Норвегия, Бельгия, Франция. Хотели ли органы НКВД СССР использовать события в Европе для прикрытия своих преступных акций? Или чекисты освобождали территорию будущих военных действий от "контрреволюционных элементов"?
Остается невыявленной прямая связь между ликвидацией лагерей и проблемой депортации, комплексом проблем советско-германских отношений. Ответ на эти и другие вопросы, возможно, позволит дать работы польской комиссии.
Финал
Двадцать шестого сентября советские газеты опубликовали большой сообщение "Германское командование об итогах войны в Польше". На следующий день в Москву прибыл Риббентроп. Двадцать восьмого, когда еще догорали очаги открытого сопротивления фашизму в Варшаве и на Балтике, был подписан советско-германский договор о дружбе и границе. Кроме договора появился на свет еще один документ, расширявший пропасть между СССР и его будущими союзниками по борьбе в фашизмом.
Ну, а Риббентроп, навсегда покидая СССР, заявил сотруднику ТАСС: "Оба государства желают, чтобы мир был восстановлен и чтобы Англия и Франция прекратили абсолютно бессмысленную и бесперспективную борьбу против Германии. Если, однако, в этих странах возьмут верх поджигатели войны, то Германия и СССР будут знать, как ответить на это".
Вплоть до июня 1941 года по Москве ходили слухи о том, будто Сталин и Гитлер скоро объединят Германию и СССР в одно государство: они там в Берлине тоже социалисты и с приставкой "национал"...
Итак, все кончено. В школах Западной Белоруссии возобновляются занятия. Налаживается работа предприятий. Войска устраиваются в казармах. Жизнь продолжается -- для тех, кто выжил. Развеселой частушкой ставит точку на происшедшем Лебедев-Кумач:
"Панской Польши нету больше,Хитрой ведьмы нет в живых,
Не захватит в лапы Польша
Наших братьев трудовых!"
У истории нет никаких вариантов, никаких, "если бы" -- эта мысль то и дело провозглашается на страницах газет и журналов. Это обыкновенная неправда. Варианты у истории есть!
Да, минувшее нельзя переделать, переиграть. Что было, то был, это бесспорно. Но минувшее было когда-то будущим, и вступившие в это будущее люди еще не знали тогда, чем оно обернется, каким окажется. так и мы сегодня гадаем о близких и дальних перспективах. Невозможно понять мысли и поведение людей былого, не поняв, какие варианты будущего (ставшего теперь прошлым) они могли предвидеть.
Важно учитывать и те варианты развития событий, которые наши предшественники, быть может, проглядели. И не надо путать прошлое, которое изменить невозможно, с установившимися представлениями о прошлом.
Вернемся к событиям 1939 года. Именно тогда "любовь" между ярым антифашистом Сталиным и заклятым антикоммунистом Гитлером повергла людей всего мира в состояние шока, так как не укладывалась в сознании. На самом же деле ничего удивительного в этом явлении не было. Крайности всегда сходятся, к тому же было немало и сходства. Концлагеря и ГУЛАГ, гестапо и НКВД, репрессии против инакомыслящих и даже против сторонников, стремление к мировому господству, милитаризация, пренебрежение к международному праву -- вот что роднило двух тиранов.
В конечном итоге произошло то, что и должно было произойти. Гитлер и Сталин не смогли поделить между собой добычу. Каждый хотел урвать побольше.
18 декабря 1940 года Гитлер подписал директиву N 21, более известную как план "Барбаросса". До начала Великой Отечественной войны осталось полгода...
НЕЗНАМЕНИТАЯ ВОЙНА
Мы не любим вспоминать об этой войне. Хотя... Можно ли вспоминать, мало зная изначально? А мы о ней почти ничего не знали, долгое время воспринимая эти события как второстепенный эпизод отечественной истории. Так стоит ли удивляться тому, что даже в фундаментальных научных трудах белорусских историков она вообще не упоминается, несмотря на то, что на этой войне погибли тысячи наших сограждан. Да и к тому же она часто не удостаивается самого статуса войны, невнятно именуясь "советско-финляндским вооруженным конфликтом 1939--1940-х годов".
В бывшем СССР эту войну называют "финской", а в Финляндии -- "зимней". И, наверное, оба названия правильны. "Финская" -- потому, что велась с Финляндией, "зимняя" -- потому, что почти точно уложилась в рамки календарной зимы рубежа сороковых годов.
А еще ее называют "незнаменитой". И это негромкое слово, видимо, тоже к месту. Ведь чего там греха таить, немного добавила она славы и престижа и великой державе, и ее оружию...
Трудный путь к Майниле
Большая Советская Энциклопедия отводит событиям на Карельском перешейке всего одну страничку. Первые пять строчек статьи определяют суть войны коротко и категорично: "советско-финляндская война 1939--1940 возникла в результате политики реакционного правительства Финляндии, превратившего территорию страны в плацдарм для возможного нападения агрессивных держав на СССР"...
Часто говорят, что финская война позволила извлечь многие уроки при подготовке страны и РККА к Великой Отечественной. В известной степени с этим нельзя не согласиться. Сменился нарком обороны, произошли кадровые перестановки в армии, улучшилась боевая учеба войск. Но... В общем, в главном, в целом -- что, не успели или не захотели понять, увидеть и успеть?..
"Как же такое могло случиться, где мы не додумали, что не доучили?!" Главный, мучительный вопрос страшного лета сорок первого. Того лета, когда рушилось все, во что верили, как в вечное и незыблемое. Словно перенесясь через пятнадцатимесячный разрыв во времени, пламя поверженного Выборга, оставляемого последними полувыбитыми финскими ротами, пламя последнего дня той войны перенеслось в первый день войны этой.
В событиях той далекой зимы часто в одном ряду стоят явления глубокого антагонистические по своей природе. Трусость и мужество, талант и бездарность, победа и поражение. В этом, видимо, и состоит неизбежная диалектика войны -- крайней, противоестественной формы человеческого выживания и самоутверждения.
Карелия -- страна лесов, озер и болот. Говорят, что когда эти непролазные чащобы сковываются трескучими рождественскими морозами, деревья начинают издавать целую гамму удивительных звуков. Это -Реквием, Реквием карельских лесов и болот, последняя заупокойная месса, звучащая в момент перехода человеком зыбкой границы жизни и смерти. Сколько наших земляков перешли эту границу в те годы, одному богу известно. Реквием нашим и финским солдатам, сражавшимся в глухих озерных дефиле, в мерзлых топях карельских болот. Единый Реквием солдатам двух армий, на чьих обелисках начертаны разноязыкие, но одинаковые эпитафии: "Погиб в боях за родину".
Видимо, стремление к трезвому и хладнокровному, хотя порой запоздалому анализу, присуще самой человеческой природе. "Что было бы, если бы не?.." -- таким вопросом люди задаются всегда.
Зачастую еще не зачехлены горячие стволы орудий, еще не дотлели головешки на последних пепелищах, а генералы уже передали только что закончившуюся войну историкам и политикам. И теперь уже они, запасшись терпением, скрупулезно, месяц за месяцем препарируют длинную череду событий и фактов, концы которой стало превращение государственной границы в линию фронта. Именно в результате этих таинств высшей политики "финская" "зимняя" "незнаменитая" война с течением времени обрела еще одно название -- "война, которой могло не быть".
Выбрав государственную независимость, Финляндия сделала выбор и в вопросе государственного устройства, став буржуазной республикой. Несмотря на активную советскую поддержку, в мае 1918-го революция в Финляндии потерпела поражение.
Юрьевский мирный договор, заключенный в октябре 1920 года, с одной стороны, конечно, стабилизировал отношения между двумя странами, но с другой...
Воспользовавшись крайней истощенностью своего вчерашнего сюзерена, финская сторона прибегла на переговорах к жесткому прессингу. В основном это коснулось демаркации границы на Карельском перешейке. И в итоговом документе она декларировала по линии старой границы между Россией и Великим Княжеством Финляндским, в 32-х километрах от Петрограда, что разрушило исторически сложившуюся систему обороны северной столицы и сделало второй город страны теоретически досягаемым даже для артиллерийского огня с сопредельной стороны.
"Жестко, жестче, еще жестче -- только так можно разговаривать с Советами!" -- восторженно комментировали "крупный успех финской дипломатии" хельсинские газеты. Однако сыграть на временной слабости могучего соседа -- вовсе не означало заручиться непоколебимым статус-кво достигнутого на будущее.
Именно там, в Юрьеве, была заложена одна из мин замедленного действия, что почти два десятилетия спустя взорвет мир на Карельском перешейке. В свое время один из патриархов знаменитой политики финского реализма Юхо Кусти Паасикиви назовет этот "успех" в Юрьеве "роковым для своей страны..."
Объективно политический климат Европы определялся в то время тремя главными силами: обновленным англо-французским союзом, жаждущим смыть "позор Версаля", стремительно набирающий мощь Германией и многомиллионным исполином вчерашней России, идущей неведомым, а посему пугающим путем. Очень скоро становится ясным, что бросить якорь в тихой гавани Финляндии не удастся: слишком выгодное стратегическое положение занимала она, -- и европейским столицам далеко было не безразличным, для кого берега Финского залива станут неприятельскими. Главный вопрос финской концепции выживания из "как выжить" трансформировался в "с кем жить".
С кем? Традиционно финские симпатии были на стороне Германии -настроения среднего и высшего офицерства страны не оставляли, казалось, возможности для иного выбора. Но... Рядом -- Швеция, Норвегия -- страны английской ориентации. Роман с Германией потенциально был чреват подрывом гармонии скандинавского добрососедства. К тому же -- Великобритания богата, влиятельна. Флот Ее Величества не имел равных на море.
Кто же в час "икс" окажется могущественнее, и сколько времени осталось до этого часа?..
Ну и, наконец, третья карта -- Советский Союз -- отпала сама собой: слишком страшен был политический блок с "красными", слишком туманны и неопределенные перспективы. Да и с границей полной ясности по-прежнему не было. Между тем "жесткий курс" в отношении СССР стал, похоже, давать побочные явления. Многократно возросшая активность правых движений в стране, призывы "отодвинуть границу до Урала" и объявить "третье тысячелетие тысячелетием народов ледовитых морей" -- все это заставляло опасливо поеживаться даже видавших виды парламентариев. Эскалация ультраправых настроений явно коробила Лондон и Париж.
Советские попытки наладить диалог с Финляндией разбивались, словно волны о каменистый берег фьорда. Тем не менее в начале тридцатых, кажется, появляется свет в конце тоннеля: Финляндия и СССР заключают договор о ненападении и мирном улаживании конфликтов, который в 1934-м был продлен до декабря 1945-го. Однако взаимное недоверие тем не менее продолжало расти.
Несмотря на то, что в 1935-м году Финляндия официально заявила о своем нейтралитете, ее поворот в кильватер германской политики принимал все более тревожные формы. Фраза, однажды брошенная Свинхувудом относительно того, что "патриотизм имеет две стороны: любовь к своей родине и ненависть к России", подкреплялась конкретными делами: крепло финско-германское "братство по оружию", усиленными темпами проводилось строительство укрепленных районов на советской границе.
Поводы для серьезного беспокойства были и у Финляндии -- что уж тут, из песни слова не выкинешь... Очень многое из того, что происходило в СССР, не могло быть не понято, а тем более принято на Западе вообще, ни Финляндией в частности. Это и сталинская коллективизация на селе, и репрессии НКВД, и, наконец, мягко говоря, малоприятные для Запада обещания "уничтожить капитализм во всем мире" в сочетании с призывом к пролетариям всех стран соединиться для осуществления этих замыслов.
Август 1939-го буквально поверг Хельсинки в шок пактом Молотова--Риббентропа.
Финляндия чувствовала себя брошенной один на один со Сталиным, покинутой ближайшим партнером. На фоне роста военных приготовлений происходило поспешное сближение страны с новыми "друзьями": англо-французским блоком. В конечном итоге во всей этой истории в выигрыше оказался Гитлер, получивший совершенно задаром, за счет своего северного союзника возможность устроить грандиозные кровавые "маневры" с участием главного противника в будущем -- Красной Армии.
А тем временем дни, сменяя друг друга, приближали развязку. Требования, выдвинутые Сталиным к Финляндии, действительно были внушительны: уступить практически весь Карельский перешеек, отодвинув тем самым границу на сто километров к западу, передать СССР часть полуострова Рыбачий, предоставить в аренду полуостров Ханко для строительства на нем советских военно-воздушных и военно-морских баз с персоналом в 5000 военнослужащих. Взамен Финляндии предлагалась территория в советской Карелии, вдвое большая по площади.
Мнения в парламенте разделились. К примеру, главнокомандующий финской армией маршал Маннергейм заявлял, что находит такой обмен даже выгодным, кроме того, он "не думал также, чтобы престиж Финляндии пострадал, если бы мы согласились на такой обмен". К этому же склонялся и Паасикиви. Однако в конечном итоге взяла верх точка зрения сторонников "жесткого курса" -- Каяндера, Эркко, Таннера. Итог: Хельсинки ответили отказом...
В конце концов переговоры в Москве зашли в полный тупик. Причем финская делегация оборвала их не "просто так", а с подчеркнутым вызовом, заявив, что у нее "есть более важные дела в Хельсинки".
Были ли обоснованы претензии Советского Союза к Финляндии? Сложный вопрос. С одной стороны, они, безусловно, объяснимы с точки зрения обеспечения безопасности Ленинграда, а с другой -- Финляндия, как суверенное государство, вольно было принимать или не принимать предложения, затрагивающие ее территориальную целостность. С международно-правовой точки зрения это также безусловно. Вот только гибкости и трезвого расчета дипломатии Вяйне Таннера так и не хватило...
"Желая мира -- готовься к войне". Первая часть этой мудрости древних была напрочь забыта по обе стороны границы. Сегодня мы так и не знаем, по какую сторону ее тайно расчехлили пушки. По какую сторону первый снаряд ушел в казенник. По какую сторону, раскатисто ахнув, откатили первые пушки. Мы не знаем, чьи солдаты стояли у тех загадочных пушек, вошедших в историю как "пушки Майнилы".
Майнила. Думали, гадали ли крестьяне этой крохотной, затерянной в карельских болотах деревушки, что их маленькой родине будет суждено стать первым полем боя новой войны?..
Как следовало из сообщения ТАСС, 26 ноября 1939 года финская сторона произвела обстрел подразделения Красной Армии, дислоцированного в пограничной деревне Майнила. В результате обстрела несколько красноармейцев было убито и ранено. В последовавшей в этот день ноте Советского правительства правительству Финляндии были заявлены категорический протест и требование немедленно прекратить вооруженные провокации и отвести войска на 25 километров от государственной границы.
Финны ответили молниеносно. В ноте финского правительства категорически отрицалась причастность финских войск к произошедшей трагедии и высказывалось предположение о том, что случившееся -несчастный случай, результат трагической ошибки при учебно-боевых стрельбах советской артиллерии. В ноте также обращалось внимание Советского правительства на тот факт, что финские войска не имеют в указанном районе такой артиллерии, которая по своим тактико-техническим свойствам была бы в состоянии обстреливать Майнилу. В заключении делалось предложение о немедленном создании советско-финской смешанной комиссии для детального изучения инцидента в соответствии с Конвенцией о пограничных комиссарах 1928 года.
Ответ Сталина был ошеломительным для Хельсинки. 28 ноября Советский Союз в одностороннем порядке денонсирует пакт о ненападении, а на следующий день объявляет об отзыве из Хельсинки советских дипломатических и торговых представителей...
Так или иначе, но все же ошибочно трактовать происшедшее как "повод к войне". Границу буквально лихорадило от стычек и столкновений. Если бы взрывы не прогремели в Майниле, то они прогремели бы где-нибудь в другом месте. Сама сложившаяся политическая обстановка не оставляла возможностей для иных доводов, кроме "последних доводов королей".
...А тогда, 30 ноября 1939 года, в восемь часов утра, войска Ленинградского военного округа перешли советско-финскую границу.
Политический характер советско-финляндской войны не укладывается в обычную классификацию, ограниченную этическими рамками понятий о "справедливой" и "несправедливой" войне. Она была ненужной для обеих сторон и неправедной преимущественно с нашей стороны.
Неправомерные действия советского руководства состояли в том, что советские войска, без объявления войны на широком фронте перешедшие границу, нарушили советско-финляндский мирный договор 1920 года и договор о ненападении 1932 года, продленный в 1934 году. Советское же правительство нарушило также собственную конвенцию (так называемый "договор Литвинова"), заключенный с соседними государствами в июле 1933 года. К этому документу присоединилась тогда и Финляндия. В нем определялось понятие агрессии и четко отмечалось, что "никакими соображениями политического, военного, экономического или какого-либо другого характера нельзя обосновывать или оправдывать угрозы, блокаду или нападение на другое государство-участника".
В силу ряда обстоятельств Советское правительство допускало возможность военного конфликта с Финляндией еще с весны 1936 года. Именно тогда было принято постановление СНК СССР о переселении гражданского населения (речь шла о 3400 хозяйствах) с Карельского перешейка для строительства здесь полигонов и других военных объектов.
Как вспоминал К.А.Мерецков (назначенный в марте 1939 года командующим войсками Ленинградского военного округа), в конце июня 1939 года он присутствовал при разговоре Сталина с О.В.Куусиненом. Обсуждалась обстановка в Финляндии и различные варианты наших действий. Главный военный совет по предложению Сталина поручил Мерецкову спланировать действия войск округа на случай военного нападения. Во второй половине июля 1939 года план был рассмотрен в Москве и одобрен. Задача советских войск официально состоялав том, чтобы сковать силы противника, а затем нанести решительный контрудар.
Утверждение Молотова, высказанное на 6-й сессии Верховного Совета Союза ССР 29 марта 1940 года о том, что "Финляндия, и прежде всего Карельский перешеек, была уже к 1939 году превращена в готовый военный плацдарм для третьих держав для нападения на Советский Союз, для нападения на Ленинград", не подтверждается убедительными фактами.
Как свидетельствуют факты, приводимые командованием советских пограничных войск, в первой половине 1939 года обстановка на советско-финляндской границе была хотя и напряженной, но относительно спокойной. Имели место одиночные нарушения границы, но крупных, а тем более вооруженных инцидентов здесь не отмечалось.
Тем не менее Советское правительство продолжало принимать меры по усилению пограничных войск на северо-западном направлении. Так еще в марте 1939 года Ленинградский округ пограничных войск НКВД был разукрупнен на три округа: Мурманский, Карельский и Ленинградский. К началу боевых действий они были укомплектованы личным составом с большим превышением -- на 127--129 процентов. Непосредственная подготовка пограничных войск к боевым действиям началась уже с 10 октября, то есть до начала последних переговоров делегаций обеих стран. А приказ Сестрорецкому пограничному отряду о возможном переходе границы был отдан 25 октября, но без указания дня и часа выполнения.
Подобная неопределенность в советско-финляндских отношениях продолжалась до конца августа 1939 года.
В секретном протоколе, приложенном к советско-германскому договору о ненападении от 23 августа 1939 года было зафиксировано, что "в случае территориальных и политических преобразований в областях, принадлежащих прибалтийским государствам (Финляндии, Эстонии, Латвии, Литве), северная граница Литвы будет являться чертой, разделяющей сферы влияния Германии и СССР". Это означало, что секретный протокол предусматривал возможность "территориально-политических изменений" в пользу Советского Союза.
Еще в ходе боевых действий в Польше директивами наркома обороны маршала К.Е.Тимошенко и начальника Генерального штаба командарма 1-го ранга Б.М.Шапошникова от 11 и 14 сентября 1939 года Военному совету Ленинградского военного округа было приказано произвести сосредоточение войск на случай войны с Финляндией. Авиация была рассредоточена на полевые аэродромы в полной боевой готовности. Тогда же в оперативное подчинение командующего ЛВО поступила 7-я армия. В составе округа была сформирована Мурманская оперативная группа, которая с 15 ноября была переименована в 14-ю армию.
Вернемся к событиям 30 ноября 1939 года. Ведь тогда, в то морозное утро, на границе с Финляндией начался не просто ординарный "военный конфликт", а настоящая война со всеми ее специфическими признаками. Она продолжалась 105 дней. В ходе боев со стороны Финляндии были задействованы практически все ее вооруженные силы: 10 дивизий, 7 специальных бригад и военизированная организация шюцкор -- всего около 400 тысяч человек. С нашей стороны в марте 1940 года -- в период наибольшей концентрации войск -- в активных действиях участвовали 52 стрелковые и кавалерийские дивизии, несколько десятков отдельных бригад и полков, входящих в специально сформированный Северо-Западный фронт (две армии) под командованием командарма 1 ранга С.К.Тимошенко, и кроме того, три армии, которые действовали от Ладожского озера до Баренцева моря. Сухопутные войска поддерживали корабли Краснознаменного Балтийского и Северного флотилии. Численность этой крупной группировки сухопутных войск, ВВС и сил флота составляла около 960 тысяч человек. По боевой технике Красная Армия имела тройное, а по танкам и авиации -- абсолютное превосходство.
Тимошенко против Маннергейма
Итак, история состоялась. Выбор был сделан, и "вынувший меч да не устрашится".
Впрочем, никто особенно не страшился. Ни комбаты, снисходительно разглядывавшие в стереотрубы убегавшие на том берегу Сестры в сосновые боры жиденькие цепочки финских дзотов, ни люди с шитыми золотом звездами петлиц и в тиши кремлевских кабинетов. Ни Финляндия, ни почти сплошь пехотная армия не приминались за достойного противника.
Если верить воспоминаниям очевидцев, Сталин был настроен сердито и одновременно насмешливо. Разработка плана кампании была целиком передана в штаб Ленинградского военного округа. "Великий полководец" счел, что у генштаба в то время были заботы куда важнее, чтобы отвлекать его на подобную мелочевку. Так же директивно было запрещено привлекать к операции дивизии внутренних округов, а общее поражение планировалось нанести за 9--12 дней. Вселял уверенность и действительно высокий боевой дух войск, развернутых на финской границе, преисполненных решимости "преподать урок зарвавшимся белофинским бандитам" и оборонить колыбель революции.
Река Сестра. Двадцать два года эта тихая река носила неведомый ей до того титул государственной границы. 30 ноября она сложила его, став просто одной из сотен мелких карельских речушек. Стать линией фронта ей было не суждено.
Здесь, на Карельском перешейке, с успехом перешла в наступление наша 7-я армия, наиболее сильное и боеспособное объединение ЛВО. Финская пехота отходила, уклоняясь от крупных боев. Редкая сеточка проселочных дорог, убегавшая в глубь страны, на северо-запад, отныне стала называться в оперативных сводках направлением главного удара.
Надо заметить, что над планом финской кампании, видимо, по уже оговоренным выше причинам, в штабе ЛВО думали недолго. Он был пpост и незамысловат, как штык "трехлинейки".
Видимо при разработке плана во главу ставилось то обстоятельство, что кратчайший путь по карте от госграницы до Хельсинки пролегал именно здесь, по побережью Финского залива. Но это по карте. А на деле?
Можно задаться логичным вопросом: почему не бралась в расчет упрятанная в межозерье и непроходимых болотных топях обширнейшая система мощных финских укрепрайонов, эшелонированная в глубину на многие десятки километров, которая наглухо перекрывала путь в подбрюшье страны? Более известная как "линия Маннергейма", она, по оценкам специалистов, ни в чем не уступала имевшимся мировым аналогам, в частности, немецкой линии Зигфрида и французской линии Мажино. Так почему же для главного удара было выбрано это, гиблое во всех отношениях направление?
Здесь можно высказать несколько соображений.
Во-первых, по разумению Сталина, воевать (если уж воевать) надлежало с громкой славой, так, чтобы демонстрация сокрушительной мощи Красной Армии заставила бы почтительно попритихнуть европейские столицы. Однако окружениями и обходами войск далеко не самой могучей и многочисленной в Европе финской армии, словом, умной и искусной тактикой такой славы не добудешь. А вот если лихим тараном проломить железобетонный панцирь Суоми, да и еще совершить это в то время, когда немцы и англо-французы нерешительно топчутся друг против друга в Европе, -- это да, это впечатлит и заставит невольно "снять шляпы" и Лондон, и Париж, и Берлин.
Во-вторых, ни тогдашний нарком обороны маршал Ворошилов, ни командующий группировкой ЛВО командарм 1-го ранга Тимошенко полководческими талантами, мягко говоря, не обладали. Часто для обоих решающим аргументом в принятии того или иного решения становилась... обычная линейка, превращавшая на карте прямую линию от пункта А до пункта Б в направление главного удара. К слову, сразу же по окончании финской кампании Тимошенко, отвечая на вопросы выпускников военных академий, касавшихся новых стратегических решений, снисходительно отмахнулся: "Какая вам тут еще стратегия? Иди вперед, прогрызай оборону -- вот и вся стратегия!" Но, впрочем, об этой "стратегии" Тимошенко речь пойдет чуть позже.
Ну и, наконец, о влиянии третьего фактора, как его иногда называют, "человеческого", говорить просто бессмысленно. "Малой кровью, могучим ударом" на поверку оказалось не более, чем фанфарной строкой их бравой песни, никак не соответствовавшей реальному положению вещей. Солдатская кровь оставалась едва ли не на последнем месте в длинной череде "за" и "против". Подтверждение тому -- многочисленные эпизоды и финской, и Великой Отечественной, когда у "незнакомого поселка, на безымянной высоте" пехоту клали ротами и батальонами, до последнего человека. Да и много ли могла стоить жизнь деревенского мужика в красноармейской шинели в то время, когда и одночасье расстреливались и маршалы и командармы!..
Существовал ли в принципе альтернативный план кампании? Да. Он был разработан еще а начале тридцатых годов под руководством маршала Тухачевского, как возможный вариант боевых действий против потенциального противника, которым тогда стремительно становилась Финляндия. План предусматривал быстрый перехват Финляндии в самом узком месте, в Северной Карелии, с последующим энергичным ударом на юг и выходом в тыл финских укреплений на Карельском перешейке. Однако история распорядилась иначе. К тому времени, когда потенциальный противник стал противником реальным, прах ошельмованного маршала уже лежал в земле, а тот его план, как, впрочем, и все другие труды, стал планом "врага народа".
Войскам определялось действовать по другой, уже известной нам схеме, ставшей впоследствии хрестоматийно печальным примером.
Штаб Маннергейма и финская военная разведка сумели разгадать "оперативный замысел" советского командования и повести грамотную контригру. На направлении нашего главного удара финны развернули,пожалуй лучшее, что было в их вооруженных силах -- 5-ю полевую армию генерала Эстермана при поддержке Аландской армейской группы.
Первые дни боев хоть и не дали запланированных темпов продвижения, но все же не вызвали серьезных поводов для беспокойства. На всех оперативных направлениях Красная Армия продолжала наступать, встречая, как правило, очаговое сопротивление финских егерей. В оперативных сводках и донесениях начинает просматриваться боевой характер противника. Финский солдат хладнокровен и стоек а обороне: за счет отличного владения лыжами чрезвычайно подвижен, как правило, хороший стрелок.
Финские части упорно обороняют мосты, населенные пункты, господствующие над местностью высоты. При оставлении населенного пункта буквально все жгут, обильно минируют дороги, причем отход войск всегда организован, прикрыт арьергардами, никогда не переходит в паническое бегство. Финны боятся обходов, охватов с флангов -- при такой угрозе сразу откатываются на новые позиции.
Вообще, сплошного фронта как такового не существовало. Видимо именно из-за этого иногда случались вещи, которые позволяют говорить, что на войне трагическое часто соседствует с комическим. Один из таких случаев произошел в полосе наступления 9-й армии, в состав которой входил стрелковый батальон 43-й стрелковой дивизии Белорусского Особого военного округа.
Одна из рот этого батальона, с ходу уничтожив финский пограничный пост, начала стремительно продвигаться вглубь территории противника. Лапландия -- далеко не самое густонаселенное место на земле: пройдя десяток километров и не встретив ни единого человека, изумленные красноармейцы вышли на окраину еще сонного крохотного финского городка. Тишина и умиротворенное спокойствие насторожили: не устроили ли финны засаду?.. Бесшумно развернувшись в боевые порядки, рота, соблюдая все меры предосторожности, вступила в городок. На единственной площади окружили приземистый деревянный дом, из которого явственно доносился смех и разноголосый гомон. Распахнута дверь -красноармейцы с винтовками наперевес врываются внутрь. За дубовыми столами завтракают финские солдаты. Немая сцена. Но вот унтер-офицер жестами предлагает остолбеневшим красноармейцам ... присоединиться к трапезе. Ротный, вконец обалдев, сунув в кобуру "ТТ" и вытащив разговорник, пытается объяснить финнам, чтобы те сдавали оружие...
С подобной прогулки война началась далеко не везде. В этот день на Карельском перешейке было не до смеха. Одна из стрелковых дивизий 7-й армии, в коротком бою сбив приграничные части финнов, к исходу дня вышла на подступы к городу Териоки (ныне Зеленогорск) и завязала здесь тяжелый бой.
Териоки горел. Глазам вступивших в него бойцов предстала жуткая картина хаоса и разрушения. То, что уцелело после штурмового огня артиллерии, при отступлении было подожжено финскими факельными командами. Минировано было практически все, даже руины.
4 декабря хельсинское правительство Ристо Рюти попыталось через посредничество Стокгольма обратиться к Советскому Союзу с предложением немедленно остановить военные действия и сесть за стол переговоров. Переданный через советского полпреда в Швеции А.Коллонтай ответ ошеломил Рюти. Оказывалось, что СССР не только не находится в состоянии войны с Финляндией, а напротив, заключив с ней военный союз, помогает финскому народу в его борьбе за освобождение Финляндии от шайки хельсинских белобандитов.
Этот зигзаг сталинской дипломатии дал свои плоды. Именно тогда финские солдаты на фронте получили приказ-заклинание стоять насмерть. Именно с этого дня сводки с фронта все чаще начинают определять сопротивление финской армии как "яростное", "отчаянное", "исступленное".
Между тем военный союз на то и союз, что предполагает участие в нем хотя бы двух союзников. И этот недостающий союзник был создан, что называется, из воздуха. В Ленинграде начал формироваться Первый Финляндский корпус, ядро которого составляли ингерманландцы -- финны, уроженцы Карелии и севера Ленинградской области. Одевать солдат "независимой" армии в красноармейскую форму показалось перебором даже Сталину. Финской же в таких количествах просто не было. Что делать? Решение нашлось нестандартное: командующему Белорусского Особого военного округа было дано указание из захваченных в сентябре 1939 года под Белостоком пакгаузов в Ленинград самолетами срочно доставить необходимое количество польской армейской формы.
Знаменитые польские конфедератки заменены шапками, спороты шевроны с белокрылым орлом -- и вот уже финские волонтеры с песнями маршируют по Ленинграду от Дворцовой площади к Финскому вокзалу. Корпус берегли от боев: он предназначался для торжественного вступления революционных финских войск в Хельсинки. Этого не случилось. Корпус, так и не понюхавший пороху за всю войну, прекратил свое существование вместе с правительством Отто Куусинена, которое заявило о своем самороспуске за несколько дней до окончания военных действий.
8 декабря 1939 года постоянный представитель Финляндии в Лиге Наций сделал чрезвычайное заявление относительно того, что его страна подверглась неспровоцированной агрессии со стороны СССР. "Советский Союз, -- заявил представитель, -- нарушив Договор о ненападении и мирном улаживании конфликтов, атаковал Финляндию на всем протяжении границы. Кроме атаки приграничных районов, он подверг бомбардировке с воздуха открытые финские города, в результате чего имеются жертвы среди мирного населения..."
В назначенный для заслушивания сторон день советский представитель на заседание Лиги Наций не явился. Итог известен. Финляндии был вынесен статус виктим агрессора, а СССР, как государство, объявленное агрессором, большинством голосов исключался из членов Лиги.
Теперь Советскому Союзу руки были полностью развязаны. В связи с тем, что дела на фронте складывались крайне неудачно, началась переброска войск из внутренних округов. Основным округом был избран Белорусский Особый. Это объяснялось прежде всего тем, что он граничил с Ленинградским военным округом и к тому же считался одним из самых боеспособных в Красной Армии.
Первые эшелоны с личным составом и боевой техникой убыли из Минска 13 декабря 1939 года. В этот день 100-я стрелковая дивизия, которая дислоцировалась в военном городке Уручье, была поднята по тревоге, погружена в эшелоны и скрытно отправлена в Ленинград. Личный состав дивизии мог только догадываться, куда следует, по названиям населенных пунктов: Витебск, Остров, Псков, Луга. 24 декабря дивизия вышла на передний край линии фронта в районе станции Терийоки и деревень Питкала и Пихкала, где и приняла свой первый бой.
Подробности событий той "незаметной" войны мне помог восстановить ветеран 100-й стрелковой дивизии Влас Леонтьевич Корхов, проживающий в Минске. Он вспоминает:
"Финская оборона крепла, наше наступление выдыхалось. На момент прибытия на передовую в нашей дивизии было 14 тысяч человек. Через несколько недель боев она потеряла до 70 процентов личного состава убитыми, ранеными и обмороженными. Ударили трескучие морозы. В условиях наступления они оказались лютым врагом. Мерзло все: превращалась в ледяную коросту артиллерийская смазка, буханка хлеба становилась булыжником, руки прилипали к металлу. О нас и говорить не приходилось: шинель от такого мороза -- не бог весть какая защита!.. Были, правда, и полушубки, были тулупы, но мало, в основном у артиллеристов. Да и неудобны они были: в тулупе, что куль -- неуклюж, неповоротлив.
То ли дело финны! Их бригады и батальоны были подготовлены к полярной войне отменно. Шерстяное белье, свитеры, толстые ватные штаны, сапоги на меху, длинноухие овчиные шапки -- все теплое, легкое, удобное. Каждый солдат был снабжен белым маскхалатом, лыжами из знаменитой карельской березы. К слову, на лыжи ставили буквально все: обозные повозки, пулеметы, легкие пушки, санитарные фургоны. Все это в условиях боев в заснеженных северных лесах позволяло бесшумно и очень быстро маневрировать значительными силами..."
Можно еще добавить, что существенно хуже обстояли дела с тяжелым вооружением: при, в общем-то, неплохой артиллерии чувствовалась нехватка танков и боевых самолетов. Маннергейм располагал несколькими десятками старых французских танков "Рено" и незначительным количеством самолетов, в основном бипланов, устаревших английских, французских и итальянских марок. Да еще Гитлер, явно для демонстрации своих "симпатий" к Москве, преподнес сюрприз вчерашнему союзнику: тридцать новеньких итальянских истребителей "Фиат", отправленных финнам по указанию Муссолини, были интернированы на территории Германии, так и не попав к получателю.
К концу декабря наше наступление окончательно застопорилось. Линия фронта на Карельском перешейке практически стабилизировалась в 50--70 километрах к северо-западу от старой границы.
Из Москвы требовали продвижения вперед. Продвижения во что бы то ни стало: за наступлением Красной Армии пристально следила вся Европа. И наступавшие дивизии делали все, что могли, проявляя солдатское мужество и ратную доблесть.
"Преданность Родине, воинскому долгу показал заместитель командира стрелкового полка 100-й стрелковой дивизии майор И.П.Курылин, -вспоминает В.Л.Корхов. -- В бою при прорыве линии Маннергейма один из стрелковых полков дивизии потерял командира и, неся большие потери от сильного перекрестного огня из дотов противника, залег в снегу. Майор Курылин И.П., несмотря на то, что он артиллерист, взял на себя командование полком. Он поднял в атаку весь полк и, увлекая своим примером, ринулся первым в финские окопы. Противник был полностью уничтожен. По просьбе личного состава он остался временно командовать этим полком. Наш земляк майор И.П.Курылин в бою под городом Выборг погиб смертью героя".
Трагедия нашей войсковой группировки заключалась в том, что судьбы десятков тысяч бойцов были вверены в руки таких "стратегов", как Тимошенко, Мехлис, Ворошилов, Жданов (бывший членом Военного совета), Их бездарность, жестокость, выдаваемая за твердость, крайнее пренебрежение к противнику оплачивалось кровью тысяч солдат и командиров. Особенно много было раненых и обмороженных. Сказалась посредственная подготовленность санитарной и автомобильных служб. Случалось часто (как это произошло с десятками бойцов 61-й стрелковой дивизии Белорусского Особого военного округа), когда из-за невозможности быстро вывезти раненых в тыл, они замерзли насмерть или умерли от потери крови. В то время как финны без особых проблем вывозили своих раненых на быстрых санях, наши маломощные санитарные грузовики натужно буксовали в глубоком снегу.
Все оставшиеся в живых ветераны вспоминают, что единственно надежным средством от мороза оказывался спирт. Место рождения знаменитых фронтовых "наркомовских сто граммов" -- именно финская война.
Снайперам, тем вообще давали по целой бутылке. Снайперская дуэль-охота. Охота друг на друга двух тренированных, подготовленных стрелков, требовавших зачастую многочасового лежания в снегу без шороха и движения.
С финскими снайперами, наносившими ощутимый урон пехоте, пришлось столкнуться с первых же дней военных действий. За излюбленную манеру вести огонь с деревьев наши бойцы окрестили их "кукушками". Иногда, начав "куковать", такая кукушка заставляла залечь в снегу целую роту.
В советской пехоте нашлись таежные охотники, которые и придумали эффективный способ борьбы с лесными снайперами. На помощь пришли собаки. Пущенная вперед стрелковой цепи лайка, бесстрашно лавируя между снежными фонтанчиками пуль, упиралась передними лапами в ствол и громко лаяла. Это означало -- наверху враг. Сосну тут же брали вперекрест два--три ручных пулемета и прошивали густую крону, не оставляя ее обитателю никаких шансов...
"И первый маршал в бой нас поведет..."
Накануне нового 1940 года Сталин на экстренном военном совете потребовал добиться решительных успехов в самое ближайшее время. Каждый новый день вялых перестрелок, разведок боем, артиллерийских дуэлей наносили ощутимый урон престижу и авторитету Красной Армии.
Началась срочная переброска дивизий из внутренних округов -Белорусского, Киевского, Харьковского. Одетые в шинели маршевые роты в авральном порядке грузили в теплушки, туманно обещая "с зимним вещевым довольствием разобраться на месте". Однако на месте, как правило, становилось уже не до того: жернова войны требовали все больше и больше человеческого материала.
В январе 1940 года в горнило войны были брошены батальоны 2-й, 5-й и 82-й стрелковых дивизий, эскадроны 2-й и 3-й кавалерийских дивизий Белорусского Особого военного округа. В ходе боевых действий выбывший личный состав заменялся в среднем 2--3 раза.
После Нового года активные боевые действия возобновились. Естественно, сразу же возросли потери. И как! Полевые госпитали не справлялись с потоком раненых. На помощь пришел Ленинград, вскоре, впрочем, тоже захлестнутый этим потоком. Тогда раненых стали вывозить в окружные госпитали. Много наших земляков оказалось зимой 1940 года в 432-м госпитале Белорусского Особого округа, хотя, естественно, это не афишировалось в то время по известным причинам.
Тяжелые потери несли и финны. Горе в тысячных стаях казенных конвертов разлеталось по обе стороны линии фронта. Множество "похоронок" получили и белорусские семьи. А какими политическими дивидендами можно измерить горе матери, потерявшей единственного сына?!
Главнокомандующий финской армией маршал Карл Густав Маннергейм был трезвым и хладнокровным человеком. Будучи давним и убежденным антикоммунистом, он никогда не опускался до пещерного национализма, до ненависти к русским как к народу. Быть может, это качество выработалось в нем за долгие годы, проведенный на российской военной службе. Финский барон был не последней фигурой в кругах царского генералитета. Он дослужился до эполет генерал-лейтенанта, командовал одной из лучших в русской армии кавалерийской дивизией. Видимо благодаря своей преданности и исполнительности Маннергейм был замечен императором Николаем и приближен ко двору. Он не относился с тому типу людей, которые в зависимости от политической конъюнктуры меняли свои привязанности, как перчатки: в течение всей "зимней" войны на столе главнокомандующего в его ставке в Миккели простояла фотография с дарственной надписью и припиской, сделанной рукой маршала: "Это -- мой государь".
Маннергейм отлично знал русского солдата: его самоотверженную стойкость в обороне, взаимовыручку в бою, неудержимый напор и отвагу в наступлении. И главным контраргументом этому он выставил ту мощнейшую систему фортификационных сооружений на Карельском перешейке, которая получила его имя.
Что же представляла собой эта "финская крепость"? Обратимся вновь к воспоминаниям участников тех боев. Подступы к первой линии были прикрыты глубоким предпольем, обильно насыщенным дзотами, засеками, завалами, минными полями. Финны взорвали практически все мосты через каменистые лесные реки и узкие горловины озер. Инженерное усиление в сочетании с болотами, узкими дефиле озер делали эту местность труднопроходимой для наступающих.
Каждый узел сопротивления оборонялся полевой и казематной артиллерией и пехотной силой до двух егерских батальонов. Обычно узел представлял собой неправильный прямоугольник в четыре километра по фронту и два километра в глубину. Он насчитывал до 30 долговременных огневых точек (дотов), составляющих его бетонный скелет. Промежутки между дотами были заполнены разветвленной сетью траншей, окопов и ходов сообщений, прикрытых опять же засеками, лесными завалами, противотанковыми "волчьими ямами" и сложной системой инженерных заграждений.
К примеру, один из дотов в полосе наступления 100-й стрелковой дивизии имел перед фронтом 45 рядов колючей проволоки. "Прямо в этом проволочном поле, -- вспоминает В.Л.Корхов, -- было разбросано в шахматном порядке двенадцать рядов противотанковых бетонных надолб. Кроме того там были сотни противотанковых и противопехотных мин. Каждый дот имел боевые казематы, арсенал, коридоры со спусками в казарму, электростанцию, машинное отделение, офицерскую комнату, кухню, уборную, лазы в бронекупол. Доты были рассчитаны на прямое попадание гаубичных снарядов".
И это еще не все. Уходящие в тыл отсечные позиции через пять километров соединяли главную полосу обороны с полосой тактических резервов или второй оборонительной полосой. Она имела 39 дотов и 178 дзотов и той же самой системой полевого заполнения.Еще примерно через 7 километров лежала третья линия обороны, состоявшая из четырех узлов сопротивления.
И наконец, в неприступную крепость был превращен Виипури (Выборг). Финны фактически сделали из него особо мощный укрепрайон. Опорными пунктами стали дома, кладбище, ипподром. В случае особой необходимости оборона усиливалась затоплением территорий к востоку от него путем взрыва плотины Саймаанского канала.
Предусмотрено было, казалось все, вплоть до минирования льдов Выборгского залива. И все-таки линию Маннергейма прорвали!..
Прорвали именно в лоб, растапливая кровью льды болот и озер, превосходя предел человеческих возможностей...
А если взглянуть на войну глазами солдата Антти? Тогда, зимой сорокового, он, девятнадцатилетний солдат, вторым номером лежал за пулеметом в дзоте под Хоттиненом:
"Сначала несколько часов была русская артиллерия. Это был сущий ад, словно все черти разом повылезали из болот. Нам повезло: мы отсиделись в казематах, а от второго взвода, не успевшего покинуть траншею, осталось шесть человек. А потом цепями пошла советская пехота. Она шла так густо, что мы не успевали перезаправлять ленты. Ствол раскалялся докрасна, -- и ни одна, ни одна пуля не летела мимо цели. А они продолжали по штабелям трупов ползти вперед. Потом снова поднимались с винтовками. В полный рост. С одними винтовками. Это безумие, это было дикое безумие. Наш унтер сказал: "Они чертовски храбрые парни, но у них там, наверху, кто-то определенно спятил..."
Наконец дело сдвинулось с мертвой точки. Ценой титанических усилий, невиданного героизма солдат и командиров главная полоса финской обороны была прорвана. 7-я и 13-я армии (впоследствии воины 13-й армии первыми приняли на себя удар фашистов в июне 1941 года в гродненском укрепрайоне) продолжали развивать наступление, спотыкаясь о доты и укрепленные огневые позиции.
Финны сдавались в плен крайне редко. В основном их брали не по доброй воле: либо раненых, либо застав врасплох. В пользу этого говорит хотя бы тот факт, что за все время военный действий в советском плену оказалось менее одной тысячи финских солдат и офицеров. А иногда при допросе пленного финского солдата, к изумлению присутствующих, обнаруживалось, что он ... еле-еле говорит по-фински!
Выяснилось, что в учебных лагерях финской армии много иностранцев. Эти добровольцы прибывали в Финляндию практически из всех стран Европы. Шведов вообще набралась целая стрелковая бригада численностью более 8 тысяч штыков.
Что привело сюда, в заснеженную Финляндию, этих людей из разных уголков мира? Были здесь и "джентльмены удачи", и искатели военных приключений. Но есть сведения, что были и волонтеры, совсем недавно воевавшие в испанских интербригадах...
... В Лапландии, на северном участке советско-финского фронта, фактически всем руководил бывший в то время начальников Политического управления РККА армейский комиссар 1-го ранга Мехлис. Этот, что называется, до мозга костей преданный Сталину человек считался в армии "серым кардиналом". Его, жестокого и вспыльчивого человека, одного из главных организаторов репрессий высшего командного состава РККА, откровенно побаивались даже командармы. Его вмешательство в управление войсками чаще всего было губительным, не раз приводившим к катастрофам.
По его указанию северная группировка войск пришла в движение. 44-я стрелковая дивизия 13-й армии, будучи на острие удара, после короткого боя прорвала финскую оборону и начала быстрое продвижение вперед. Между тем финнам энергичными фланговыми ударами удалось закрыть на ней проход, отрезав таким образом дивизию от основных сил.
Несколько дней, в лютую стужу, в полном окружении, части дивизии вели тяжелейшие бои на прорыв из кольца. В конце концов это удалось, но какой ценой! Вот выдержка из срочной телеграммы Мехлиса Сталину: "... 44-я дивизия оставила противнику 79 орудий, 37 танков, 130 станковых пулеметов, 150 ручных пулеметов, 6 минометов, 150 автомобилей, все радиостанции, весь обоз. Из окружения вышла только половина личного состава, причем до 40 процентов без оружия. Раненых и обмороженных -1057 человек. Фактически от дивизии остался только артполк и медсанбат..."
Над командованием дивизии Мехлис устроил показательный военно-полевой суд. После пятидесятиминутного разбирательства командир дивизии полковник Виноградов, начальник штаба полковник Волков и начальник политотдела полковой командир Пахоменко были расстреляны перед строем.
28 февраля сопротивление финнов на линии Маннергейма прекратилось.
Утром 13 марта пал Выборг. В этот же день ровно в двенадцать часов смолкли пушки. Война закончилась.
Настало время получать награды. В частности, 100-я стрелковая дивизия была награждена орденом Ленина, а многие красноармейцы, сержанты, командиры, политработники были награждены орденами и медалями. Только из состава 46-го гаубичного полка дивизии было награждено орденами и медалями 56 особо отличившихся солдат и командиров. За мужество и героизм, проявленный в бою, звания Героя Советского Союза было удостоено 10 воинов дивизии. Среди них: лейтенант Кучеров Ф.Я., старший лейтенант Ребенок П.И., сержант Кириллов В.М., старший лейтенант Ватагин А.М., красноармеец Веселов А.М., старший лейтенант Мешков В.М., лейтенант Перегуда П.У., старший лейтенант Сипович М.И., старший политрук Фомичев М.А., заместитель политрука Хмаладзе И.Г.
По условиям мира Финляндия лишалась всего Карельского перешейка, Выборга, Сортавалы, ряда территорий в северной Карелии. К СССР полностью отошли полуостров Рыбачий и Средний.
Почему же именно тогда, в начале марта, воюющие стороны пришли к выводу о необходимости заключить мир?
Перед Красной Армией, только что прорвавшей линию Маннергейма, путь на Хельсинки, казалось, был открыт. Однако в Европе поднималась волна недовольства последними событиями и продвижением советских войск. Более того, стотысячный англо-французский экспедиционный корпус был готов высадиться в финских портах по первому обращению правительства Финляндии. Далее. Наши потери были ужасающи: более 272 тысячи убитых, раненых и обмороженных (предположительно войска Белорусского Особого военного округа потеряли не менее 55 тысяч человек), 17 тысяч военнослужащих пропали без вести...
Тяжелы были и потери Финляндии: 25 тысяч убитых, не считая раненых, -страшная цифра для ее 4-х миллионного народа! Кроме того, продолжать боевые действия с помощью французов и англичан на деле означало превратить территорию страны в театр военных действий новой мировой войны. Тогда, в марте 40-го, в Хельсинки этого очень боялись...
Оценивая боевые качества Красной Армии, немецкий генерал Типпельскирх отмечал:"Престиж русских в военном отношении сильно поколебался, хотя с самого начала было ясно, что финнам не избежать поражения. Спрашивалось: почему удалось достигнуть успеха только после трехмесячных кровопролитных боев? Конечно, наступление было начато слишком слабыми силами. Но русские в течение всей войны проявили такую тактическую неповоротливость и такое плохое командование, несли такие огромные потери во время борьбы за линию Маннергейма, что во всем мире сложилось неблагоприятное мнение относительно боеспособности Красной Армии. Несомненно, впоследствии это оказало значительно влияние на решение Гитлера".
Через несколько месяцев, 18 декабря 1940 года, Гитлер подписал директиву № 21, более известную как план "Барбаросса". До начала Великой Отечественной оставались считанные месяцы...
ОСОБАЯ ПАПКА
В декабре 40-го наша страна продолжала жить мирной жизнью. Никто и не предполагал, что одним росчерком пера предрешена судьба миллионов наших сограждан. 18 декабря 1940 года после четырехчасового обсуждения директива N 21 под названием "План Барбаросса" была завизирована генералом Йодлем и подписана Гитлером. С этого дня начались военные и экономические приготовления фашистской Германии к нападению на СССР, хотя сама идея "похода на Восток" вынашивалась задолго до этого.
... 29 июня 1940 года к перрону небольшой немецкой станции Рейхенгалле подошел специальный поезд. Из вагона в сопровождении адъютантов вышел высокий худощавый человек -- генерал-полковник артиллерии Йодль. Близ этой станции в просторных, удобных помещениях размещался штаб оперативного руководства вермахта, разрабатывавший планы военных походов фашистской Германии. На немедленно созванном узком совещании старших офицеров оперативного отдела "Л" верховного главнокомандования Йодль сообщил о решении Гитлера приступить к подготовке войны против России.
Так, едва завершив разгром Франции, генеральный штаб фашистского рейха начал воплощать в жизнь стародавние замыслы немецких милитаристов о "походе на Восток". Фашистский "дранг нах Остен" должен был обеспечить "жизненное пространство" и многовековое господство "арийской расы" в Европе и во всем мире, а самому Адольфу Гитлеру помочь решить "основную задачу" его жизни -- "рассчитаться с большевизмом".
Уже 25 июня 1940 года, на третий день после подписания Компьенского перемирия, главное командование сухопутных сил Германии (ОКХ) высказалось за сосредоточение у границ СССР 24 немецких дивизий. В начале июля начальник штаба ОКХ Гальдер сделал первые наметки плана войны против СССР, предлагавшего нанести решительный удар по России, "чтобы принудить ее признать господствующую роль Германии в Европе".
На секретном совещании в рейхсканцелярии 21 июля Гитлер категорически заявил: "Русская проблема будет разрешена наступлением. Следует продумать план предстоящей операции". Именно на этом совещании в государственном масштабе было утверждено решение о нападении на Советскую границу.
Как свидетельствуют генералы Браухин и Йодль, Гитлер первоначально войну против СССР полагал начать уже осенью 1940 года. Однако позднее он отказался от этого плана. Германия еще не была готова к войне с СССР: не были развернуты фашистские армии у границ СССР, отсутствовали подготовленные железные дороги, казармы, мосты, не налажена связь, не построены аэродромы. Приближалась осень и зима. Гитлер не хотел повторения ошибок Наполеона, проигравшего, по его мнению, русский поход... из-за сильных морозов.
Но он старался не вспоминать о пророческом предсказании дальновидного германского политика генерала Гренара из его книги "Завещание Шлиффена": "Кто хочет познать стратегический характер восточного театра действий, тот не должен пройти мимо исторических воспоминаний. У врат огромной равнины между Вислой и Уралом, вмещающей одно государство и один народ, стоит предостерегающая фигура Наполеона I, чья судьба должна внушать всякому нападающему на Россию жуткое чувство перед наступлением на эту страну".
31 июля на секретном совещании в ставке Гитлера в Бергхофе в присутствии высших военных руководителей фашистского рейха -- Кейтеля, Брайхича, Йодля, Гальдера, адмирала Рейдера фюрер предложил к весне 1941 года "ликвидировать Россию". "Если Россия будет разгромлена, -говорил он, -- Англия потеряет последнюю надежду. Тогда господствовать в Европе и на Балканах будет Германия".
Летом и осенью 1940 года верховное командование германского вермахта стало перебрасывать в Польшу, поближе к советским границам, свои войска. Против СССР Гитлер планировал бросить 120 дивизий, оставив на Западе, во Франции и Бельгии, а также в Норвегии 60 дивизий. Подготовка к нападению на СССР велась с немецкой пунктуальностью. Разрабатывались оперативно-стратегические планы, были написаны десятки тысяч страниц, начертаны тысячи карт, схем.
Представленный генералу Гальдеру первый вариант плана "молниеносной войны" предполагал продвижение двух ударных группировок на линию Ростов-на-Дону--Горький--Архангельск, а дальше -- до Урала. решающее значение отводилось захвату Москвы, что приведет, указывал разработчик плана Э.Маркс, к "прекращению советского сопротивления". На осуществление разгрома СССР отводилось 9--17 недель.
К концу августа 1940 года вариант плана войны фашистской Германии против СССР был составлен. Условное наименование "План Барбаросса" дал ему сам Гитлер в память крестовых походов императора "священной римской империи" Фридриха I Барбароссы, стремящегося захватническими войнами расширить владения Германии, утонувшего в 1190 году при загадочных обстоятельствах.
План Э.Маркса обсуждался на оперативных совещаниях, но был выдвинут и иной вариант вторжения -- силами 130--140 дивизий с окружением и разгромом советских частей в западных районах СССР, выходом на линию Астрахань--Архангельск.
5 декабря 1940 года на очередном секретном военном совещании у Гитлера главное командование сухопутных сил в лице Гальдера доложило план нападения на СССР: "Начать полным ходом подготовку в соответствии с предложенным нами планом. ориентировочный срок начал операции -- конец мая 1941 года". Директиву о войне против СССР с учетом предыдущих решений генерал Йодль 17 декабря 1940 года вручил Гитлеру на утверждение. 18 декабря после четырехчасового обсуждения директива N 21 была фюрером подписана.
Сохранившийся военный журнал верховного главнокомандования вермахта (ОКВ) и личный дневник Гальдера содержат отчеты об этом ключевом совещании. Гитлер подчеркнул, что "Красная Армия должна быть рассечена ударами к северу и югу от Припятских болот, окружена и уничтожена аналогично операциям в Польше. Захват Москвы не имеет большого значения, самое главное -- уничтожить жизненную силу России"...
Вот этот исторический документ -- план захвата страны.
"Фюрер и верховный главнокомандующий вооруженными силами.
Ставка фюрера 18.12.1940.
Верховное главнокомандование вооруженных сил. 9 экз.
Штаб оперативного руководства. Совершенно секретно.
Отдел обороны страны. N 33408/40. Только для командования.
Директива N 21
План "Барбаросса"
Германские вооруженные силы должны быть готовы разбить Советскую Россию в ходе кратковременной кампании еще до того, как будет закончена война против Англии (вариант "Барбаросса")...
Решающее значение должно быть придано тому, чтобы наши намерения напасть не были распознаны.
Подготовительные мероприятия высших командных инстанций должны проводиться исходя из следующих основных положений.
1. Общий замысел.
Основные силы русских сухопутных войск , находящиеся в Западной России, должны быть уничтожены в смелых операциях посредством глубокого, быстрого выдвижения танковых клиньев. Отступление боеспособных сил противника на широкие просторы русской территории должно быть предотвращено.
Путем быстрого преследования должна быть достигнута линия, с которой русские военно-воздушные силы будут не в состоянии совершать налеты на имперскую территорию Германии.
Конечной целью операции является создание заградительного барьера против азиатской России по общей линии Волга--Архангельск. Таким образом в случае необходимости последний индустриальный район, остающийся у русских на Урале, можно будет парализовать с помощью авиации.
В ходе этой операции русский Балтийский флот быстро потеряет свои базы и окажется, таким образом, неспособным продолжать борьбу...
Эффективные действия русских военно-воздушных сил должны быть предотвращены нашими мощными ударами уже в самом начале операции"...
Основными военно-стратегическими объектами, имевшими важное политическое и дипломатическое значение, в плане назывались Ленинград, Минск, Москва, Центральный промышленный район и Донецкий бассейн. Особое место отводилось захвату Москвы. Планом предусматривалось наступление ударных группировок на трех стратегических направлениях.
Первая, северная группировка, сосредоточенная в Восточной Пруссии, должна была нанести удар по Ленинграду, уничтожить советские войска в Прибалтике.
Вторая группировка наносила бы удар из района Варшавы и севернее ее на Минск, Смоленск, чтобы уничтожить силы Красной Армии в Белоруссии.
Задача третьей группировки, сосредоточенной южнее Припятских болот, в районе Любляны, заключалась в нанесении удара по Киеву. После захвата Ленинграда и Кронштадта предполагалось продолжение "наступательной операции по овладению важнейшим центром коммуникаций и оборонной промышленности -- Москвой".
План "Барбаросса" был изготовлен всего в девяти экземплярах, что полностью соответствовало задаче сохранения в глубокой тайне подготовки вероломного нападения Германии на Советский Союз.
Основанный на теории тотальной и "молниеносной" войны, он знаменовал собой высшее достижение военного искусства фашистской Германии и... авантюристичную стратегию вермахта.
Планируя наступление на СССР 153 немецкими дивизиями на фронте, превышающем 2 тысячи километров от Черного до Баренцева моря, германский генеральный штаб предполагал до зимы 1941 года продвинуть немецкие войска в глубь России на две тысячи километров и растянуть фронт более чем на три тысячи километров. Чтобы выполнить эту задачу, немецкие войска должны были бы проходить по 25--30 км в сутки, что попросту нереально. Сопротивление Красной Армии немецкие военные стратеги в расчет вообще не принимали.
Самоуверенные фашистские генералы спорили и о сроках разгрома СССР: Э.Маркс называл 9--17 недель, генштаб планировал максимум 16 недель, Браухич позднее говорил о 6--8 неделях. В беседе с фельдмаршалом фон Боком Гитлер хвастливо заявил, что с Советским Союзом будет покончено в течение шести, а может быть, и трех недель.
Предполагалось, что военная мощь СССР будет уничтожена еще до осенней распутицы, после этого планировали отвести обратно в Германию до 60--80 дивизий. По этой причине запасы зимнего обмундирования ограничивались из расчета, что на каждые пять человек потребуется только один комплект.
"Следствием этого была перестройка военной промышленности главным образом в ущерб авиации, -- писал генерал Гудериан. -- Все приготовления сводились к подготовке исключительно летней кампании, которая должна была привести к политическому разложению большевистского государства и к разделу России на мелкие государства, организованные по принципу областного деления. В пользу таких рассуждений говорил и малоблагоприятный для Советского Союза исход войны с Финляндией, немало способствовавший недооценке немцами прежде своего противника на Востоке".
Конечная судьба Гитлера, хотя он этого не знал, директивой от 18 декабря 1940 года была предрешена, когда он решился напасть на Советский Союз. Говорят, что чужие ошибки никого не учат. Адольф выбросил из головы судьбы шведского короля Карла XII и Наполеона Бонапарта. Хотя оба они после блестящих побед, похожих на его собственные, потерпели катастрофу на безбрежных просторах России.
Когда 22 июня 1941 года гитлеровская Германия напала на СССР, как было заявлено советскому народу, "вероломно и внезапно" -- было ли это действительно "внезапное" наступление? И не солгал ли Вячеслав Молотов, выступив в тот день по радио?
Сегодня достоверно подтверждено, что руководству страны и партии были известны день и час начала войны, силы противника и направления, на которых начнутся боевые действия. Есть все основания полагать, что Сталин знал и содержание директивы N 21. Разве не странно, что он, никогда и никому не веривший, вдруг так безоглядно доверился заклятому политическому противнику, заявившему "о ненападении"? Или не считал Гитлера противником?
Нет пока окончательного ответа на этот и другие вопросы из истории Великой Отечественной -- самой жестокой, трагической и героической из войн народов против фашизма.
КТО ВИНОВАТ ?
В течение десятилетий историки разных стран в своих трудах стремились дать ответы на вопросы о том, как возникла война, почему относительно локальный европейский конфликт перерос в мировую глобальную войну, кто и в какой степени несет ответственность за такое развитие событий. Конечно, ответы на все эти вопросы давались на основе доступных в момент написания различных работ документов, а также с учетом политической конъюнктуры.
В течение 50 лет в рамках официальной советской версии событий, сформулированной еще в 1941—1945 гг. и закрепленной в выступлениях лидеров Советского государства и Коммунистической партии, было дано описание важнейших событий войны, изданы многие документы тех лет, возникла обширная литература по различным проблемам. Однако постепенно все яснее становилось, что чем больше мы узнаем о событиях тех лет, тем сложнее сохранять в неизменном виде официальную версию.
С 1993 г. военно-политические проблемы кануна Великой Отечественной войны оказались в центре дискуссии, вызванной публикацией книг В. Суворова. Хотя эти работы написаны в жанре исторической публицистики они довольно четко очертили круг наименее разработанных в историографии проблем.
Одни авторы просто отвергают его версию. Другие отвергают ее, ссылаясь на целый ряд ошибок и неточностей автора, не имеющих, правда, принципиального значения. Третьи, учитывая спорные и слабые положения этих книг, привлекают для анализа авторской версии новые документальные материалы, которые подтверждают необходимость дальнейшей разработки этих тем.
Даже сейчас, когда, казалось бы, есть возможность более спокойно и непредвзято взглянуть на историю событий кануна и начала Отечественной войны, инерция привычных штампов продолжает действовать. Так, публикуя наконец-то рассекреченные документы, которые опровергают устоявшуюся официальную версию событий, авторы этих публикаций рассматривают эти документы как подтверждающие ее. Таков гипноз предвзятого мнения.
Предвоенные репрессии перечеркнули все достигнутое в области стратегии и оперативного искусства . Прогрессивные идеи и теории были объявлены вредительскими. В руководстве вооруженными силами возобладала установка «конников» — Ворошилова, Буденного, Кулика, Щаденко, догматически цеплявшихся за опыт гражданской войны. Ворошилов с трибуны XVII съезда партии утверждал: «Необходимо... раз и навсегда покончить с вредительскими «теориями» о замене лошади машиной». Ему поддакивал Щаденко: «Война моторов, механизация, авиация и химия придуманы военспецами. Пока главное — лошадка. Решающую роль в будущий войне будет играть конница».
Попытка пришедшего в 1940 г. к руководству Наркоматом обороны С. К. Тимошенко на смену Ворошилову возродить идеи Тухачевского в условиях культа не могла осуществиться. Сталин был провозглашен единственным и непререкаемым авторитетом и в области военного искусства. Постепенно распространялись благодушие и шапкозакидательские настроения. Полевой устав 1939 г. требовал вести войну «наступательно, перенеся ее на территорию противника» и путем достижения «решительной победы малой кровью» .
Жестокая действительность первых дней войны развеяла иллюзии. Но коса репрессий настолько основательно обезглавила армию, что замшелые поклонники тачанок и клинков и новоиспеченные генералы, вчерашние лейтенанты и капитаны, без году неделя командовавшие дивизиями и армиями, растерялись, не сумели разобраться в обстановке, а тем более овладеть ситуацией.
Сегодня опубликовано много данных о сталинском терроре в вооруженных силах . Но точных сведений до сих пор нет. Считается, что в предвоенный период репрессировано 44 тыс. человек командного состава, свыше половины офицерского корпуса. Эта цифра не отражает действительных размеров сталинских преступлений. По архивным сведениям, только в период с 27 февраля 1937 года по 12 ноября 1938 года НКВД получил от Сталина, Молотова и Кагановича санкции на расстрел 38 679 военнослужащих. Если же к этим данным прибавить более 3 тысяч уничтоженных морских командиров и учесть, что истребление военных кадров продолжалось и до и во время войны, то число безвинно погибших превысит 60 тысяч человек.
По данным К. Симонова, было уничтожено 80% высших и 50% старших командиров. Генерал Д. Волконогов утверждал, что на войне погибло 600 советских генералов, а в процессе довоенных репрессий мы потеряли в три раза больше военных в званиях, приравненных к генеральскому.
Во всяком случае, когда Сталин упрекнул Ворошилова за неудачи в советско-финляндской войне, тот, всегда беспрекословно соглашавшийся с вождем, не выдержал и воскликнул: «А с кем воевать-то?! Все думающие командиры расстреляны, а новых нет!» . Основным аргументом Гитлера для успокоения собственных запаниковавших генералов перед нападением на СССР были слова: «Красная Армия обезглавлена... она ослаблена как никогда. Нужно воевать, пока кадры не вырастут вновь» .
Как стало известно уже после войны, Гитлер, зная о прокатившихся репрессиях по Красной Армии в 1937— 1939 годах, затребовал доклад от своих разведорганов о качестве командного состава РККА. За полтора месяца до начала войны, на основании доклада полковника Кребса, военного атташе Германии в СССР, других данных фюреру доложили: русский офицерский корпус ослаблен не только количественно, но и качественно... Противник не без основания включал в число исключительно благоприятных факторов для Германии фактическую замену целых звеньев военной системы новыми руководителями... Это не просто поощрило, но и прямо подтолкнуло Гитлера к форсированию событий.
Начальник германского генштаба генерал фон Бек в 1938 году писал: «С русской армией можно не считаться как с военной силой, ибо кровавые репрессии подорвали ее дух, превратили в инертную машину».
«Первоклассный состав советских высших военных кадров истреблен Сталиным в 1937 году, — говорил Гитлер генералу Кейтелю. — Таким образом, необходимый умы в подрастающей смене еще пока отсутствуют». А на совещании высших нацистских генералов по поводу подготовки нападения на СССР 9 января 1941 года он заявил: «У них нет хороших полководцев».
Нельзя не согласиться с К. Симоновым и маршалом А. М. Василевским . Когда писатель сказал, что без тридцать седьмого не было бы поражений сорок первого, маршал ответил, что « без тридцать седьмого года, возможно, не было бы вообще войны в сорок первом году. Гитлер не решился бы ее начать ».
Репрессии против командного состава не только обезглавили вооруженные силы, но и серьезно подорвали моральный дух и состояние дисциплины в армии в целом . Авторитет командиров резко упал. Им не верили, и их приказы объявлялись вредительскими. Процветали доносы, которые всячески поощрялись. Органы НКВД вмешивались повсюду, подменяя командиров. Развилось пьянство, самовольные отлучки, дезертирство.
К началу войны Красная Армия и Военно-Морской Флот пришли с почти полностью истребленным основным костяком армии. В целом в период сталинских репрессий было истреблено высшего и старшего командного состава больше, чем мы потеряли за все четыре года войны.
Анализ событий 1941 г. невозможен без хотя бы краткого рассмотрения внешнеполитической ситуации, в которой Советский Союз оказался к концу 30-х гг. , и прежде всего роли советско-германского пакта 1939 года, вызывающего н поныне ожесточенные споры. Нужен ли был пакт? Существовала ли ему альтернатива? Каковы его последствия?
Позиции сторон диаметрально противоположны. Одни обвиняют СССР в «предательстве» демократического Запада и «развязывании рук Гитлеру», другие утверждают, что, подписав пакт, Сталин поступил мудро, расколол империалистический фронт и выиграл время для подготовки страны к отпору агрессии.
Запад встретил советско-германский договор яростью и возмущением. Пелена спала с глаз. Стало ясно, что вместо немедленного «Drang nach Osten» последует удар в противоположном направлении. Сталин, перехитрив Англию и Францию, торжествовал.
Однако, если даже отказаться от умозрительных абстракций и тщетных поисков альтернатив (что могло бы быть) и признать вынужденным в тех конкретных исторических условиях соглашение с Германией, все равно следует указать на три основные ошибки Сталина, допущенные в основном уже после подписания пакта.
Первая ошибка. Не оправдалась ставка на затяжной характер войны Англии и Франции с Германией, их взаимное истощение и длительный выигрыш во времени для СССР. Действительно, трудно было предположить, что Франция, в недавнем прошлом сильнейшая в военном отношении держава Европы, потерпит сокрушительное поражение за 44 дня.
Вторая ошибка. Не доверявший никому Сталин проявил потрясающую недальновидность — поверил Гитлеру и ради оттяжки конфликта делал все, чтобы его ублаготворить, не гнушаясь пренебрежением всеми принципами морали.
Уже 23 августа 1939 г. Риббентроп был принят так, что позднее мог сказать: «Я чувствовал себя в Кремле словно среди старых партийных товарищей». А почему бы и нет, если Сталин провозгласил тост: «Я знаю, как сильно германская нация любит своего вождя, и поэтому мне хочется выпить за его здоровье» . После начала мировой войны Сталин публично заявил: «...не Германия напала на Францию и Англию, а Франция и Англия напали па Германию, взяв на себя ответственность за нынешнюю воину».
В угоду Гитлеру были порваны дипломатические отношения с правительствами стран, захваченных Германией и находившихся в эмиграции в Англии. Термин «фашизм» исчез из лексикона. Антифашистские книги, пьесы, кинофильмы были запрещены. Советник советского посольства в Париже Н. Иванов получил 5 лет за «антигерманские настроения», причем приговор был утвержден... в сентябре 1941 г.!
Кульминацией беспринципного братания с фашистскими правителями Германии стали секретные соглашения о разделе Восточной Европы на сферы влияния : «Договор о дружбе и границе» от 28 сентября 1939 г. и итоги переговоров Молотова в Берлине 12—13 ноября 1940 г.
Третья ошибка. Доверившись Гитлеру, Сталин начисто игнорировал все сигналы и предупреждения о готовящейся агрессии и не позволил принять достаточно действенные меры для подготовки страны к отпору агрессору .
Решения чрезвычайной важности принимались Сталиным практически единолично в узком кругу ближайших соратников, которые всячески ему потрафляли и воспевали его непогрешимость. Начальник разведуправления Красной Армии генерал-лейтенант Ф. Голиков и Берия, имевший собственную разведку, ради поддержки и обоснования уверенности вождя в том, что нападение Германии последует не ранее середины 1942 г., искажали разведданные, противоречащие сталинской идее фикс.
Голиков в докладе руководству, содержащем, в частности, изложение сути плана «Барбаросса», сделал обобщающий вывод: «Слухи и документы, говорящие о неизбежности весной этого года войны против СССР, необходимо расценивать как дезинформацию, исходящую от английской и даже, может быть, германской разведки».
Народ и армия были дезинформированы. В приграничных частях красноармейцы и командиры стали раздеваться на ночь в казармах и на квартирах. В вооруженных силах начались массовые отпуска командного состава. Со стороны Германии никакой реакции не последовало. Приходится признать, что Черчилль охарактеризовал «мудрейшего и гениальнейшего» в этой ситуации слишком снисходительно, когда написал: «Сталин и его комиссары показали себя в тот момент второй мировой войны полностью растяпами» .
Вместе с тем было бы неверным считать ошибки одного Сталина, пусть вкупе с его ближайшим окружением. Изрядная доля вины ложится на плечи военного руководства. Чего стоят, например, свидетельства фронтовых командиров и утверждение начальника артиллерии Красной Армии II. Н. Воронова о том, что он не знал, есть ли у нас «хоть какой-нибудь оперативно-стратегический план на случай войны» . Тот же Воронов рассказывает о встрече в Москве за несколько дней до войны с командующим войсками Западного особого военного округа (ЗапОВО) генералом армии Д. Г. Павловым. «Все у меня нормально,— радостно сообщил он Воронову.— Вот воспользовался спокойной обстановкой, приехал в Москву по разным мелочам» .
Запоздало разрабатывался план прикрытия государственной границы. Штабы приграничных округов представляли его в Генштаб для утверждения с 5 по 20 июня 1941 г., а Киевский особый военный округ (КОВО) даже 21 июня. В результате войска, как правило, план к началу войны так и не получили и своих конкретных задач по обороне границ не знали, что явилось одной из главных причин неорганизованных действий по отражению врага .
Наркомат обороны и Генштаб считали, что война начнется как и в 1914 г.: главным силам сторон до вступления в сражение потребуется па развертывание несколько дней, а то и до двух недель . Не учли, что немецко-фашистская армия к 22 июня уже закончила развертывание.
13 мая Генеральный штаб дал директиву о выдвижении из внутренних округов на запад четырех армий (28 стрелковых дивизий) — две в ЗапОВО и две в КОВО. Мера важная и верная. Но передислокация осуществлялась крайне медленно и к началу войны далеко не закончилась. Кроме того, уже в ходе войны войска, переброшенные на Украину, пришлось срочно направлять на Западный фронт. Дело в том, что Сталин потребовал усилить юго-западное направление, где якобы последует главный немецкий удар с целью захвата украинского хлеба и угля, а затем и кавказской нефти. Действительность опровергла прогноз вождя .
В феврале 1941 года был принят мобилизационный план со зловещим названием «Гроза» (окончательная его доработка затянулась до начала войны). Он предусматривал совершенно фантастические сроки приведения в боевую готовность и развертывания по штатам военного времени большинства соединений Красной армии. Так, войска первого эшелона на Западе, включавшие 114 дивизий и укрепрайонов первой линии, а также 85 процентов войск ПВО, все воздушно-десантные войска, более трех четвертей ВВС и 34 артиллерийских полка Резерва Главного Командования должны были завершить отмобилизование в течение 2—6 часов с момента объявления мобилизации.
В марте 1941 года был принят новый план стратегического развертывания Красной армии на Западе. В нем были учтены результаты январских игр. Если предыдущий план, одобренный в сентябре 40-го, помимо главного удара советских войск на Юго-Западном направлении, также допускал, в качестве запасного варианта, перенесение основных усилий против восточно-прусской группировки, то теперь было окончательно выбрано юго-западное направление главного удара.
В мартовском плане стратегического развертывания подчеркивалось: «Развертывание главных сил Красной армии на Западе с группировкой главных сил против Восточной Пруссии и на Варшавском направлении вызывает серьезные опасения в том, что борьба на этом фронте может привести к затяжным боям».
Сталину же нужен был блицкриг. Но и новый план стратегического развертывания, как и предыдущий, недооценивал немецкую группировку на западном направлении. По условиям оперативно-стратегических игр января 1941 года Восточный фронт «западных» (будущая группа армий «Центр») насчитывал всего 20 пехотных дивизий, подкрепленных несколькими танковыми и механизированными соединениями.
И в мартовском плане наиболее вероятным считался такой вариант развертывания вермахта, когда к северу от нижнего течения реки Западный Буг и до Балтийского моря (на фронте будущих групп армий «Центр» и «Север») дислоцировалось от 30 до 40 пехотных, от 3 до 5 танковых и от 2 до 4 моторизованных дивизий. В действительности же 22 июня одна только группа армий «Центр» располагала не меньшим числом соединений: 29 пехотных, 9 танковых, 6 механизированных и 1 кавалерийская дивизия и 1 механизированная бригада.
Тимошенко и Жуков были уверены, что главные свои силы вермахт сосредоточит к югу от Бреста. Здесь предполагалось появление до 110 пехотных, до 14 танковых и до 10 моторизованных немецких дивизий, подкрепленных 30 румынскими и 20 венгерскими пехотными дивизиями и 2 венгерскими мотобригадами.
В мартовском плане стратегического развертывания Красной армии на Западе утверждалось: «Германия вероятнее всего развернет свои главные силы на юго-востоке от Седлец до Венгрии, с тем, чтобы ударом на Бердичев, Киев захватить Украину». Но на самом деле Жуков и Тимошенко и Сталин в скорое нападение Гитлера на СССР не верили, хотя в том же плане и признавалось: «Документальными данными об оперативных планах вероятных противников, как по Западу, так и по Востоку, Генеральный штаб не располагает».
Срок 12 июня выдержать не удалось. Пропускная способность железных дорог в западной части СССР была в два с половиной раза ниже, чем у железных дорог в Германии и Польше, подходящих к советским границам. Поэтому развертывание Красной армии против Германии, хотя и началось раньше, чем развертывание вермахта по плану «Барбаросса», еще весной 1940 года, но потребовало несколько больше времени. К тому же многие советские соединения пришлось перебрасывать из-за Урала.
Уже в мае стало ясно, что к 12 июня не удастся сконцентрировать все предназначенные для участия во вторжении войска и обеспечить их необходимым количеством топлива, боеприпасов и других предметов снабжения.
К середине мая в Генштабе был готов последний из предвоенных планов стратегического развертывания советских вооруженных сил на Западе. Судя по срокам, названным в изданных на его основе директивах, в тот момент уже ориентировались на начало наступления Красной армии не в июне, а в июле 41-го. Документ назывался «Соображения по плану стратегического развертывания сил Советского Союза на случай войны с Германией и ее союзниками».
Как и во всех предыдущих планах стратегического развертывания, силы Германии и ее союзников оказались весьма значительно преувеличены. Оригинальность на этот раз заключалась в том, что подчиненные Жукова наградили вермахт четырьмя кавалерийскими дивизиями вместо одной, которая в действительности имелась у немцев, и предоставили в распоряжение Гитлера целых 5 воздушно-десантных дивизий, да еще нацелили всех их против СССР.
В действительности германская армия располагала лишь одной воздушно-десантной дивизией — 7-й авиационной. Но она оставалась на Балканах и против Красной армии не действовала. Только общее число танковых дивизий, двинутых против СССР, было определено более или менее точно. В 41-м году вермахт действительно использовал на Востоке 19 танковых дивизий. Правда, две из них, 2-я и 5-я, вплоть до осени оставались в резерве на территории Германии.
То количество немецких пехотных дивизий, которое руководство Красной армии предполагало в наличии южнее линии Брест — Демблин, в действительности равнялось общему числу пехотных дивизий, задействованных по плану «Барбаросса». Кроме пехотных на Востоке имелось еще 4 легкопехотных и 1 горнострелковая дивизии. Также и общее число моторизованных дивизий, которые вермахт мог использовать на Востоке, майский план упреждающего удара определял верно. Их действительно было 15.
Нетрудно заметить, что майский план повторял те же идеи, что отрабатывались в ходе второй из январских игр. Только теперь направление главного удара было сдвинуто к северу. Армии Юго-Западного фронта шли не на Будапешт, а на Катовице и Краков. Очевидно, Сталин рассчитывал, что в случае успешных действий Красной армии в самом начале войны Венгрия останется нейтральной, и с занятием Будапешта можно будет не спешить. Если бы Красная армия разбила основные силы вермахта, то, вполне вероятно, даже Румыния, где уже находилась значительная группировка немецких войск, не стала бы драться на стороне Германии, а обратила оружие против немцев, как это и произошло в августе 44-го.
Однако неправильное определение дислокации основной группировки вермахта обрекала жуковский план на неизбежный провал, а Красную армию — на тяжелейшее поражение. Ведь в этом плане даже не рассматривались варианты действий на тот случай, если основные силы вермахта окажутся не там, где думали советские генштабисты, а там, где они действительно были, т.е. на западном направлении.
ЗАВТРА БЫЛА ВОЙНА…
Разработка операции против СССР началась после того, как германское командование 21—22 июля 1940 г. получило соответствующий приказ. Всего было по неполным данным подготовлено около 12 вариантов плана и оперативных набросков.
Согласно плану "Барбаросса" предполагалось к 15 мая 1941 г. завершить подготовку нападения на СССР силами трех групп армий, действующих на Ленинградском, Московском и Киевском направлениях. Вместе с тем германское командование понимало, что наличных сил вермахта может не хватить для успешных действий сразу на всех стратегических направлениях, и поэтому в план операции была заложена идея остановки наступления группы армий "Центр" на рубеже Днепра для переброски части ее войск на север, чтобы разгромить советские войска в Прибалтике и взять Ленинград.
Хотя все эти маневры еще больше усложняли задачу молниеносного разгрома СССР, считалось, что максимум за 5 месяцев германские войска выйдут на линию Архангельск— Волга, что должно было обезопасить Германию с Востока. Правда, в Берлине старались не задумываться над вопросом, приведет ли осуществление этого плана к разгрому СССР, который в этом случае сохранил бы значительные людские ресурсы и определенную экономическую базу для продолжения войны.
Выработка и утверждение стратегического замысла "Восточного похода" позволили германскому командованию со второй половины февраля 1941 г. приступить к непосредственному развертыванию своих войск у границ СССР. В течение 4 месяцев на границу с СССР было переброшено 100 дивизий. В трех так называемых "эшелонах развертывания" до 21 мая 1941 г. на Восток прибыло 42 пехотные и 1 танковая дивизии (43%). С 22 мая железные дороги Германии были переведены на график максимального движения, и сосредоточение войск на Востоке резко ускорилось.
Пехотные соединения начали выдвижение к границе за 12, а танковые и моторизованные за 4 дня до нападения. В феврале-мае 1941 г. на Восток были переброшены тыловые части и службы ВВС, а 22 мая — 18 июня — летные части. В течение 21 июня летные части первого удара заняли аэродромы западнее р. Висла, а к вечеру перелетели на полевые аэродромы у границы. В ночь на 22 июня 1941г. германское командование завершило все подготовительные мероприятия для осуществления операции "Барбаросса".
Какими же силами располагала Германия для выполнения плана "Барбаросса"? На 15 июня 1941 г. вермахт насчитывал 7 329 тыс. человек: 3 960 тыс. — в действующей армии, 1 240 тыс. — в армии резерва, 1 545 тыс. — в ВВС, 160 тыс. — в войсках СС, 404 тыс. — в ВМФ, около 20 тыс. — в инонациональных формированиях. Кроме того, до 900 тыс. человек приходилось на вольнонаемный состав вермахта и различные военизированные формирования.
Группа армий получила по одному воздушному флоту. Группу армий "Север" поддерживал 1-й воздушный флот в составе 1-го авиакорпуса, воздушного командования "Балтика" и воздушного округа "Кенигсберг". 2-й воздушный флот в составе 8-го и 2-го авиакорпусов, 1-го зенитного корпуса и воздушного округа "Позен" поддерживал группу армий "Центр".
Всего для нападения на Советский Союз германское командование выделило 4 050 тыс. человек (3300 тыс. в сухопутных войсках и войсках СС, (?50 тыс. — в ВВС и около 100 тыс. — в ВМФ). "Восточная армия" насчитывала 155 расчетных дивизий, 43 812 орудий и минометов, 4 215 танков и штурмовых орудий и 3 909 самолетов .
Из этих сил на 22 июня 1941 г. на Восточном фронте было развернуто 128 расчетных дивизий, и германская группировка насчитывала 3 562 тыс. человек, 37 099 орудий и минометов, 3 865 танков и штурмовых орудий и 3 909 самолетов.
Всего же силы Германии и ее союзников насчитывали 4306,8 тыс. человек, 166 дивизий. 42601 орудие и миномет, 4171 танк и штурмовое орудие и 4 846 самолетов (из которых 51 находился в распоряжении главного командования ВВС и вместе с 8,5 тыс. человек личного состава ВВС в дальнейших расчетах не учитывается).
Вооруженные силы Советского Союза в условиях начавшейся войны в Европе продолжали расти и к лету 1941 г. были крупнейшей армией мира. К началу войны советские вооруженные силы насчитывали 5 774 211 человек: 4 605 321 — в сухопутных войсках, 475 656 — в ВВС, 353 752 — в ВМФ, 167 582 — в пограничных и 171 900— во внутренних войсках НКВД. В сухопутных войсках имелось 303 дивизии, 16 воздушно-десантных и 3 стрелковые бригады. Войска располагали 117 581 орудием и минометом, 25 784 танками и 24488 самолетами. Из этих войск в пяти западных приграничных округах дислоцировались 174 расчетные дивизии.
Войска НКВД состояли из 14 дивизий, 18 бригад и 21 отдельного полка различного назначения, из которых в западных округах находилось 7 дивизий, 2 бригады и 11 оперативных полков внутренних войск, на базе которых в ПрибОВО, ЗапОВО и КОВО перед войной началось формирование 21-й, 22-й и 23-й мотострелковых дивизий НКВД. Пограничные войска состояли из 18 округов, 94 погранотрядов, У отдельных отрядов пограничных судов и других частей. К лету 1941 г. на западной границе СССР находилось 8 округов, 49 погранотрядов, 7 отдельных отрядов пограничных судов и другие части.
Группировка советских войск на Западе насчитывала 3 088 160 человек (2 718 674 — в Красной Армии, 215 878 — в ВМФ и 153 608 — в войсках НКВД), 57 041 орудие и миномет, 13 924 танка (из них 11 135 исправных) и 8 974 самолета (из них 7 593 исправных). В составе Западного Особого военного округа было 44 дивизии( 672 тысячи человек ). Кроме того, авиация Северного, Балтийского, Черноморского флотов и Пинской военной флотилии имела 1 769 самолетов (из них 1 506 исправных).
Кроме того, с мая 1941 г. началось сосредоточение 77 дивизий второго стратегического эшелона из внутренних военных округов и с Дальнего Востока. К 22 июня в западные округа прибыло 16дивиэий (10 стрелковых, 4танковые и 2 моторизованные), в которых насчитывалось 201691 человек, 2746 орудий и 1 763 танка.
На Западном направлении противостояли друг другу группа армий "Центр" и войска Западного особого военного округа (Западного фронта) с частью сил 11-й армии ПрибОВО. Для немецкого командования это направление было главным в операции "Барбаросса", и поэтому группа армий "Центр" была сильнейшей на всем фронте. Здесь было сосредоточено 40% всех германских дивизий, развернутых от Баренцева до Черного моря (в том числе 50% моторизованных и 52,9% танковых).
Группу армий поддерживал крупнейший воздушный флот люфтваффе. В полосе наступления группы армий "Центр" в непосредственной близости от границы находилось лишь 15 советских дивизий, а 14 располагались в 50—100 км от нее.
Остальные войска начали в середине июня сосредоточение к границе, и к 22 июня в движении находились войска 2-го (100-я, 161-я стрелковые дивизии), 47-го (55-я, 121-я, 143-я стрелковые дивизии), 44-го (64-я, 108-я стрелковые дивизии) и 21-го (17-я, 37-я, 50-я стрелковые дивизии) стрелковых корпусов. Кроме того, на территории округа в районе Полоцка сосредоточивались войска 22-й армии из УрВО, из состава которой к 22 июня 1941 г. прибыло на место 3 стрелковые дивизии, и 21-й мехкорпус из МВО — обшей численностью 72 016 человек, 1 241 орудие и миномет и 692 танка.
В итоге содержащиеся по штатам мирного времени войска ЗапОВО уступали противнику только в личном составе, но превосходили его в танках, самолетах и незначительно в артиллерии . Однако, в отличие от войск группы армий "Центр", они не завершили сосредоточение, что позволяло громить их по частям.
Группа армий "Центр" должна была осуществить двойной охват войск Западного округа, расположенных в Белостокском выступе, ударом от Сувалок и Бреста на Минск, поэтому основные силы группы армий были развернуты на флангах. С юга (от Бреста) наносился главный удар.
Таким образом, германское командование, развернув на Восточном фронте основную часть вермахта, не смогло добиться подавляющего превосходства не только в полосе всего будущего фронта, но и в полосах отдельных групп армий.
Однако Красная Армия не была отмобилизована и не закончила процесс стратегического сосредоточения и развертывания. Вследствие этого части первого эшелона войск прикрытия значительно уступали противнику, войска которого были развернуты непосредственно у границы. Подобное расположение советских войск позволяло громить их по частям.
На направлениях главных ударов групп армий германскому командованию удалось создать превосходство над войсками Красной Армии, которое было близко к подавляющему. Наиболее благоприятное соотношение сил сложилось для вермахта в полосе группы армий "Центр", поскольку именно на этом направлений наносился главный удар всей Восточной кампании.
На остальных направлениях даже в полосах армий прикрытия сказывалось советское превосходство в танках. Общее соотношение сил позволяло советскому командованию не допустить превосходства противника даже на направлениях его главных ударов. Но в действительности произошло обратное.
Так как советское военно-политическое руководство не ожидало германского нападения, Красная Армия, начав в мае 1941 г. стратегическое сосредоточение и развертывание на Западном ТВД, которое должно было завершиться к 15 июля, оказалась 22 июня 1941 г. застигнута врасплох и не имела ни наступательной, ни оборонительной группировки.
Советские войска не были отмобилизованы, не имели развернутых тыловых структур и лишь завершали создание органов управления на ТВД. На фронте от Балтийского моря до Карпат из 77 дивизий войск прикрытия Красной Армии в первые часы войны отпор врагу могли оказать лишь 38 не полностью отмобилизованных дивизии, из которых лишь некоторые успели занять оборудованные позиции на границе.
Остальные войска находились либо в местах постоянной дислокации, либо в лагерях, либо на марше. Если же учесть, что противник сразу бросил в наступление 103 дивизии, то понятно, что организованное вступление в сражение и создание сплошного фронта советских войск было крайне затруднено. Упредив советские войска в стратегическом развертывании, создав мощные оперативные группировки своих полностью боеготовых сил на избранных направлениях главного удара, германское командование создало благоприятные условия для захвата стратегической инициативы и успешного проведения первых наступательных операций.
В отечественной историографии широко распространены утверждения о том, что, кроме Т-34и KB, все остальные танки были устаревшими. Однако сопоставление тактико-технических данных советских и германских танков показывает, что никакого существенного превосходства германская техника не имела.
Какие-то параметры были лучше у танков противника, а какие-то — у советских танков. Большая скорость и лучшая проходимость позволяли использовать советские "устаревшие'' танки для борьбы с немецкими на равных. Ход боевых действий в 1941 г. показал, что если советские "устаревшие" танки примерно соответствовали германской технике, то Т-34 и особенно KB существенно превосходили все типы танков вермахта.
Более того, оказалось, что германские войска вообще не располагают средствами, которые позволили бы на равных бороться с этими типами танков Красной Армии. Однако нельзя не отметить, что танковые войска вермахта имели опыт современной маневренной войны, четкого взаимодействия с другими родами войск на поле боя, что позволило им получить определенное качественное превосходство над советскими танковыми войсками, которые не "закончили очередную реорганизацию и были вынуждены зачастую вступать в бои без поддержки не только авиации, но и пехоты или артиллерии.
Сопоставление качественных показателей артиллерии обеих сторон показывает, что ни о каком качественном превосходстве немецкой артиллерии не может быть и речи. Если же учесть, что большинство орудий противника были модернизированными образцами эпохи Первой мировой войны, а советские создавались в 30-е гг., то необходимо признать, что задел для совершенствования советской артиллерии был существеннее немецкого.
Кроме того. Красная Армия получила на вооружение БМ-13 — знаменитую "катюшу", аналога которой немцам не удалось создать до конца войны. Так что говорить о превосходстве немцев в качестве артиллерии нет никаких оснований.
Другое дело, что артиллерийские части вермахта имели боевой опыт и отработанное взаимодействие с другими родами войск на поле боя. Используя свой опыт современной войны, германские артиллеристы в начале войны действовали более умело и добивались серьезных успехов.
С авиацией дело обстояло несколько иначе. Сопоставляя тактико-технические данные авиационной техники, нельзя не отметить, что советские самолеты, принятые на вооружение в первой половине 30-х гг., существенно уступали однотипным самолетам противника, которые были модернизированы с учетом опыта войны в Европе.
Советские самолеты новых конструкций, принятые на вооружение в 1939—1941 гг., не только не уступали самолетам люфтваффе, но и имели значительно больший потенциал для дальнейшего совершенствования. Но в советских ВВС новые самолеты составляли около 25% общего количества и не были еще освоены личным составом. Нужно также отметить и лучшую организацию ВВС Германии, которые располагали крупными авиационными соединениями. Советская авиация была раздроблена между армиями, фронтами и авиацией дальнего действия.
Кроме того, подготовка летного состава люфтваффе была лучше, и он имел в массе боевой опыт. Подготовка же советских летчиков была слабее, у большинства из них не было и боевого опыта. Так, летная подготовка советских летчиков составляла 30— 180 часов, а немецких— 450 часов. Следовательно, немецкие ВВС имели качественное превосходство.
По мнению современных германских исследователей, анализ состояния Восточной армии вермахта к 22 июня 1941 г. показывает, что дивизии с лучшим оснащением были сосредоточены вокруг танковых групп, в то время как между ними и на флангах использовались преимущественно менее боеспособные и малоподвижные дивизии.
В целом Восточная армия производила впечатление скорее "лоскутного одеяла", вопреки очень распространенному в послевоенной литературе суждению, что Гитлер, благодаря гибкой экономике молниеносной войны и ограблению оккупированных территорий, смог мобилизовать против СССР мощную однородно оснащенную армию. Этот сам по себе довольно неожиданный факт объясняется не только имевшимися тогда материальными возможностями германского военного командования, но также и тем, что решение напасть на Советский Союз не было обеспечено соответствующими энергичными мерами в области вооружения. Его производство не было соотнесено с потенциалом противника, поскольку германское руководство исходило из того, что сможет имеющимися силами уничтожить военный потенциал СССР в течение нескольких недель.
Таким образом, явного качественного превосходства техники, как и ее количественного превосходства, у вермахта не было. Однако подготовка личного состава и эксплуатация этой техники в вермахте были более высокими, чем в Красной Армии. Явным преимуществом вермахта было то, что сосредоточенные для нападения на СССР войска находились в развернутом состоянии и полной боевой готовности, а Красная Армия еще только начала сосредоточение и развертывание войск на Западе.
Германские войска имели достаточно высокий боевой дух и рассчитывали еще на одну молниеносную войну. К лету 1941 г. вермахт был сильнейшей армией мира, что делало его очень серьезным противником. И если советским конструкторам удалось еще до войны создать технику, которая стала базой для будущего качественного превосходства над германской, то Красной Армии еще только предстояло научиться бить врага этой техникой, и учеба эта была долгая и трудная.
Все это лишний раз показывает, что попытки отечественной историографии объяснить вслед за Сталиным поражения советских войск в начале войны то количественным, то качественным превосходством германской техники недостаточно обоснованы. Существенного качественного превосходства немецкой техники не было, а количественного немцы смогли добиться лишь в личном составе и на отдельных направлениях в артиллерии. Однако общее соотношение сил позволяло Красной Армии не допустить и этого перевеса.
Поэтому на первое место выходит вопрос об использовании наличных сил Красной Армии, об умении ими правильно распорядиться. Именно этого умения и не хватило советскому военно-политическому руководству, что и привело к столь трагическому началу войны. Отсутствие у советского командования четко проработанной стратегии оборонительной войны и недостатки в боевой выучке войск стали главными причинами, предопределившими поражения Красной Армии в начале войны.
Войска, не будучи развернутыми и укомплектованными, должны были с ходу вступать в сражение с превосходящими их в каждом отдельном бою силами противника, который действовал в целом более профессионально. К сожалению, героизм воинов Красной Армии не мог заменить четкую и продуманную систему обороны и руководства войсками…
ТРАГЕДИЯ 41- го.
До недавнего времени в советской историографии бытовало утверждение о подавляющем превосходстве противника над нашими силами к началу войны . Подчеркивалось его 5—6-кратное превосходство на основных направлениях. Что ж, нападающий во все времена стремился быть сильнее своей жертвы. Еще Наполеон говорил, что господь Бог на стороне больших батальонов и что для победы необходимо соотношение 3:1 в пользу наступающего.
Считается, что в пяти приграничных военных округах (ЛенВО, ПрибВО, ЗапВО, КОВО и ОдВО) мы имели 170 дивизий и 2 бригады численностью в 2 680 тыс. чел., 37,5 тыс. орудий н минометов, 1475 новых танков и 1540 новых самолетов, а Германия с союзниками — 190 дивизий, 5500 тыс. чел., 47,2 тыс. орудий и минометов, около 4300 танков и штурмовых орудий, 4980 самолетов .
Казалось бы, превосходство врага впечатляющее! Но за этими цифрами скрываются «маленькие хитрости». Так, у противника учитывается 8 охранных дивизий службы тыла, а у нас не в счет 100 тыс. пограничников, первыми встретивших грудью врага. У немцев считаем не слезавших с кораблей 100 тыс. моряков балтийской эскадры, у пас «забываем» 220 тыс. человек личного состава Северного, Балтийского и Черноморского флотов. Будто бы не морские бригады пехоты чуть ли не с первых дней войны наводили ужас на гитлеровцев.
У немцев приплюсовываем 1,2 млн. человек, якобы служивших в ВВС на Востоке, хотя львиную долю немецких ВВС составляли войска ПВО, не покидавшие территорию Германии. В целом, если отбросить «маленькие хитрости», то сравнивать следовало бы 2680 тыс. советских воинов с 3300 тыс. солдат сухопутных сил вермахта плюс примерно 900 тыс. военнослужащих армий союзников Германии.
В пяти приграничных округах, по архивным данным, танковый парк насчитывал 10 394 танка (из них средних и тяжелых— 1800), у немцев—3582 танка (в том числе средних T-III, T-IV и штурмовых орудий—1654) и у союзников Германии 262 танка. Самолетов в наших приграничных округах имелось около 7230, а с добавлением «забытых» 1397 самолетов морской авиации — свыше 8,6 тыс. Им противостояли 3664 боевых самолета люфтваффе и 978 самолетов союзников.
Таким образом, соотношение сил сторон, если приравнять советские силы к единице, выражалось пропорциями: по личному составу—1:1,57, танкам—1:0,37, самолетам—1:0,54. А как же классическая формула Наполеона? Немецко-фашистское командование и не пыталось достичь общего количественного соотношения 3:1. Ставка делалась на качественное превосходство вермахта.
Противник действительно сумел создать на решающих направлениях 4—6-кратное превосходство , но не в силу объективных факторов, а в результате просчетов нашего руководства. Если германское верховное командование оставило в своем резерве всего 28 дивизий, а остальные развернуло в первом стратегическом эшелоне, то советские войска в силу известных мотивов были оттянуты от границы на глубину до 400—500 км .
На фронте протяженностью свыше 2 тыс. км—от Балтики до Черного моря — части прикрытия состояли из 56 стрелковых и кавалерийских дивизий, т. е. в среднем на дивизию приходилось около 40 км фронта обороны при уставной норме 8—12 км.
При этом непосредственно на границе дивизии прикрытия обычно имели отдельные батальоны и полки, зачастую без артиллерии, отправленной перед войной для учебных стрельб на полигоны. Хотя многие подразделения были отвлечены от боевой подготовки на строительство укреплений, завершить начатые работы на повой границе не успели, а укрепрайоны на старой границе разоружили. Значительная часть вооружения и боеприпасов была изъята из войск и законсервирована. В ряде мест танки стояли с разобранными для ремонта моторами, баки самолетов находились на промывке.
В начальный период войны Западный фронт понес большие потери в людях и технике. Из 44 дивизий, имевшихся к началу войны, 24 были разгромлены (сд — 10, тд—8, мд—4, кд—2). Оставшиеся 20 соединений лишились в среднем половины сил и средств, а ВВС фронта — 1797 самолетов.
Что же привело к катастрофе советских войск в Белоруссии летом 1941 года? В чем причина того, что одна из наиболее мощных наших группировок потеряла в первые дни войны большую часть сил и средств?..
Западный особый военный округ (командующий генерал армии Д. Г. Павлов, начальник штаба генерал-майор В. Е. Климовских, член Военного совета корпусной комиссар А. Я. Фоминых) прикрывал направление на участке от южной границы Литовской ССР до северной границы Украинской ССР...
ЗапОВО был одним из сильнейших военных округов в Советских Вооруженных Силах. По своему составу... оп уступал лишь Киевскому особому военному округу. В нем насчитывалось около 672 тыс. человек, 10 087 орудии и минометов (без 50-мм минометов), 2201 танк (в том числе 383 KB и Т-34) и 1909 самолетов (из них 424 новых). Это составляло четверть войск, сосредоточенных в западных округах...
К началу войны большинство соединений... находились в стадии реорганизации, перевооружения и формирования... Из шести создаваемых механизированных корпусов почти полностью имел материальную часть только 6-й... Остальные пять были укомплектованы на 5—50 % танками БТ и Т-26... Три из четырех моторизованных дивизий не имели танков, автотранспорта и средств тяги для артиллерии. 17-й и 20-й мехкорпуса... фактически были без танков.
Остро ощущался недостаток артиллерии, боеприпасов к танковому вооружению...
Несмотря на тревожную обстановку, командование округа не отменило сборов артиллерии. Фактически соединения 3-й и 10-й армий встретили войну без зенитного прикрытия, так как артиллерия находилась на окружном полигоне. Лишь артиллерия 4-й армии, имевшая полигон южнее Бреста, закончила стрельбы и успела влиться в свои соединения.
Оперативное развертывание войск... осуществлялось по плану прикрытия государственной границы, который 11 июня 1941 года был представлен в Наркомат обороны. Несмотря па то что план утвержден не был, согласно ему на участке 470 км развертывались четыре армии... Полоса обороны 3-й армии достигала 120 км, 10-й...— 200 км и 4-й— 150 км. Между 10-й и 4-й армиями должна была занять оборону 13-я армия, формировавшаяся в глубине ...
Анализ плана обороны государственной границы показывает, что основная масса соединений округа сосредоточивалась в Белостокском выступе. Из 26 дивизий первого эшелона здесь развертывалось 19, в том числе все танковые и моторизованные. Наиболее сильная 10-я армия находилась в центре оперативного построения. Она была выдвинута вперед по сравнению с 3-й и 4-й. В результате фланги созданной группировки оказались слабыми, чем и воспользовался противник в начале войны.
...Сравнение сил и средств Западного особого военного округа и группы армий «Центр» (командующий генерал-фельдмаршал фон Бок). сосредоточенной в полосе округа, показывает, что соотношение их было примерно равным. Оно оказало решающее влияние на неудачный исход первых оборонительных операций войск Западного фронта и привело к поражению в Белоруссии.
Глубокое эшелонирование войск привело к тому, что резервы запаздывали и вступали в бой разрозненно, терпя поражение. Медленное их подтягивание объясняется также слабой моторизацией. Имелись «моторизованные дивизии» без единой автомашины! Прославленный танкист М. Е. Катуков рассказывает, что переброску войск приходилось делать перекатами: две-три роты на автомашинах перебрасывались на 30 км вперед, затем они двигались пешим строем, а машины, возвращались за следующей порцией .
В расчете на немедленное контрнаступление главные силы ЗапОВО и КОВО были развернуты в Белостокском и Львовском выступах, что облегчило противнику осуществление операций по окружению советских войск .
Г. К. Жуков называет «главной ошибкой того времени» просчет в определении сроков нападения немецко-фашистских войск. Когда Тимошенко и Жуков более чем за неделю до начала войны попросили у Сталина разрешения привести войска приграничных округов в боевую готовность, тот предложил им «не заниматься провокациями» . В итоге решение о начале стратегического развертывания, да и то с оговорками, было принято 21 июня 1941 г. Передача директивы в округа закончилась в 00 часов 30 минут 22 июня :
«Военным советам ЛВО, ПрибОВО, ЗапОВО, КОВО, ОдВО.
Копия: Народному комиссару Военно-Морского Флота.
1. В течение 22—23.6.41 г. возможно внезапное нападение немцев на фронтах ЛВО, ПрибОВО, ЗапОВО, КОВО, ОдВО. Нападение может начаться с провокационных действий.
2. Задача наших войск — не поддаваться ни на какие провокационные действия, могущие вызвать крупные осложнения. Одновременно войскам Ленинградского, Прибалтийского, Западного, Киевского и Одесского военных округов быть в полной боевой готовности, встретить возможный внезапный удар немцев или их союзников.
3. Приказываю:
а) в течение ночи на 22.6.41 г. скрытно занять огневые точки укрепленных районов на государственной границе;
б) перед рассветом 22.6.41 г. рассредоточить по полевым аэродромам всю авиацию, в том числе и войсковую, тщательно ее замаскировать;
в) все части привести в боевую готовность. Войска держать рассредоточение и замаскированно;
г) противовоздушную оборону привести в боевую готовность без дополнительного подъема приписного состава. Подготовить все мероприятия по затемнению городов и объектов;
д) никаких других мероприятии без особого распоряжения не проводить.
Тимошенко. Жуков. 21.6.41 г.».
С первых часов войны связь и управление на всех уровнях нарушились. Многочисленные диверсанты прервали проводную связь. Радиосредств не хватало, к тому же многие командиры на первых порах избегали пользоваться радио, опасаясь пеленгации и воздушных налетов. В результате распоряжения и донесения приходилось направлять, как и сто лет назад, с посыльными.
Потере управления на высшем уровне способствовала продолжавшаяся недооценка штабов. Уже 22 июня Политбюро обезглавило Генеральный штаб, направив на фронты Г. К. Жукова, Б. М. Шапошникова, П. Ф. Ватутина, В. Д. Соколовского, Г. К. Маландина. По незнанию обстановки и догматической приверженности к известному тезпсу «малой кровью, могучим ударом» вечером 22 июня на фронты пошла директива № 3 , предписывавшая немедленно перейти к наступательным действиям с целью разгрома ударных группировок врага я перенесения боевых действий на его территорию.
Попытка выполнить приказ привела к плохо организованным и несогласованным между собой контрударам механизированных соединений . Для выхода на исходные рубежи мехкорпусам (МК) пришлось совершить марши в 200—400 км под непрерывным и безнаказанным воздействием авиации противника. Так, например, 4-й, наиболее укомплектованный, МК Юго-Западного фронта потерял от бомбежек и по техническим причинам до вступления в бой 400 из 892 танков.
В процессе контрударов и в результате уничтожения в окружении собственной матчасти механизированные корпуса Западного фронта потеряли практически все танки—2100 машин. 3-й мехкорпус Северо-Западного фронта лишился 23—24 июня 80% своих танков. Дело дошло до того, что для «устрашения» противника изготовляли фанерные макеты Т-34 на автомашинах с деревянными пушками .
ОПЕРАТИВНАЯ СВОДКА ШТАБА 4-й АРМИИ ЗАПАДНОГО ФРОНТА
№ 01. 24 июня 1941 г.
1. Части 4-й армии после бандитского налета противника отходили, оказывая сопротивление, по рубежам обороны на Картуз-Береза и к 18.00 24.6 отошли с остатками своих корпусов на рубеж р. Щара, где закрепляются для оказания дальнейшего сопротивления.
2. Остатки частей 28 ск, 6 и 42 сд после ряда оборонительных боев... не имеют боеспособности.
3. 75 сд — сведений нет...
4. 55 сд... не выдержала наступления мотомехчастей противника при сильной авиационной подготовке, начала отход...
5. 14 мк, активно обороняясь, переходя неоднократно |в контратаки, понес большие потери в материальной части и личном составе и к 25.6 не представляет боеспособного соединения...
6. С 49 сд с момента выхода по тревоге связи нет... Отходящие беспорядочно подразделения, а иногда и части, приходится останавливать и поворачивать на фронт командирам всех степеней, начиная от командующего армией, хотя эти меры, несмотря даже на применение оружия, должного эффекта не дали...
Начальник штаба 4-й армии полковник Сандалов
Несли большие потери и немцы. За три недели войны вышло из строя свыше 40% всех танков. Но горе было в том, что если наши потери в условиях отступления являлись безвозвратными, то противник восстанавливал значительную часть подбитых, но оставшихся в собственном тылу машин.
С первых дней войны резко обострилась проблема снабжения войск. Служба тыла заранее не была организована. Огромные материальные запасы, накопленные до войны (вооружение, боеприпасы, горючее, продовольствие и пр.), были потеряны. Дело в том, что с санкции Сталина склады подтянули близко к границе, чтобы питать армию, бьющую врага на чужой территории .
Часть складов немцы разбомбили, часть захватили, часть пришлось уничтожить самим. Войска недосчитались 200 окружных и центральных складов из 340, находившихся в приграничных округах.
По свидетельству Б. Л. Ванникова, армия к началу войны имела 8 млн винтовок. Потеря запасов привела к тому, что вновь формируемые дивизии обеспечивались винтовками на 30% потребности, в тылу обучали призванных с помощью деревянных болванок, на сохранившихся складах изыскивали берданки образца 1866 г.
О реальном положении в первые дни войны свидетельствуют бывшие командиры ЗапОВО:
Генерал-майор Б. А. Фомин (бывший заместитель начальника оперативного отдела штаба ЗапОВО):
«До начала боевых действий войскам запрещалось занимать оборону в своих полосах вдоль госграницы».
Генерал-майор П. И. Ляпин (бывший начальник штаба 10-й армии):
«А какая иная реакция могла быть, например, у личного состава 25-й и 31-й танковых дивизий 13-го механизированного корпуса, которые имели к началу войны по несколько учебных танков, до 7 тыс. человек в каждой, совершенно безоружных? Всем это должно быть ясно».
Генерал-полковник Л. М. Сандалов (бывший начальник штаба 4-й армии ЗапОВО):
«Значительные потери понесли также части и подразделения, собранные по приказу округа на артиллерийском полигоне для проведения опытного учения... Начало артиллерийской подготовки противника этими войсками было воспринято как неожиданное начало учения с боевой стрельбой, а то, что снаряды начали рваться в их расположении, отнесли к халатности руководства учением и, чтобы обратить внимание на происшедшую «ошибку», с артиллерийского полигона подали сигналы: световые (ракетами) и звуковые (трубами). И только когда части уже понесли большие потери, командиры и войска поняли, что началась война».
Катастрофически неудачный для советских войск исход сражений начального периода войны в значительной степени был обусловлен молниеносным разгромом немецкой авиации. Любой очевидец, свидетель того, как немецкие самолеты гонялись не только за отдельными нашими автомобилями и повозками, но ради развлечения и за одиночными бойцами, подтвердит, что в современной войне успешно воевать без воздушного прикрытия невозможно.
Перевооружение перед войной ВВС новой техникой потребовало переоборудования аэродромов, в частности удлинения взлетно-посадочных полос. Работа, отданная на откуп бериевским подручным, вопреки возражениям военных началась одновременно на 190 аэродромах. Отсюда, с одной стороны, замедленные темпы строительства, с другой — недопустимая скученность авиации на небольшом количестве аэродромов.
Если советским летчикам, дабы не раздражать потенциального противника, запрещали перед войной летать в собственной 10-километровой пограничной полосе, то немецкие самолеты разгуливали над советской территорией как хотели. За предвоенные месяцы было зарегистрировано свыше 500 нарушений нашего воздушного пространства, что позволило немцам изучить всю систему советской обороны.
Не случайно на рассвете 22 июня немецкие войска начали с одновременного, по минутам рассчитанного удара по 65% наших аэродромов на глубину до 400 км. Конечно, бомбили прежде всего те из них, где дислоцировались новые машины. По немецким, вероятно преувеличенным, данным, к 23 июня было уничтожено 2852 самолета, к 11 июля—6293, к 10 августа— 10000.
Мы признаем следующие потери: к полудню 22 июня погибло 1200 самолетов, в том числе около 900 — на земле. За три дня боев ПрибОВО потерял 921 самолет из 1210. В ЗапОВО к концу июня из 1909 самолетов осталось в строю 60. Потери КОВО только за первый день — 277 машин. Потери ОдВО, где самолеты своевременно рассредоточили, за первый день трех машин наглядно свидетельствуют о том, что ход событий мог быть иным.
После провала первых контрударов и вместе с тем надежд на быстрый разгром врага «малой кровью» руководство выдвинуло новый постулат — «стоять насмерть». Иными словами, неподвижная оборона во что бы то ни стало, не допускать даже мысли о возможности отхода. И это несмотря на отсутствие сплошного фронта и постоянную угрозу новых «котлов». Сталин, оправившись от первого потрясения, все жестче централизованно сковывал инициативу командующих фронтами, то и дело отменяя их распоряжения.
К исходу четвертого дня войны как на правом, так и на левом крыле Западного фронта немецкие танковые соединения продвинулись в глубь советской территории до 200 км. В результате двустороннего охвата противником главных сил Западного фронта создалась угроза их полного окружения. Находившийся в штабе Западного фронта маршал Б. М. Шапошников 25 июня доложил в Ставку о создавшейся обстановке и попросил разрешения немедленно отвести войска фронта из Белостокского выступа на линию старых укрепленных районов.
Разрешение было получено, и в тот же день Военный совет фронта отдал директиву войскам на общий отход. Однако выполнить ее полностью не удалось. События на фронте развивались стремительно. Уже 26 июня передовые отряды 2-й и 3-й немецких танковых групп прорвались на подступы к Минску. Здесь они были встречены спешно выдвинутыми на рубеж Минского укрепленного района соединениями 2-го и 44-го стрелковых корпусов, руководство которыми осуществляло управление 13-й армии...
Развернувшись на фронте свыше 100 км, они в течение 26—28 июня успешно отражали атаки танковых частей противника. ...После двухдневных боев на подступах к Минску ударным группировкам 3-и и 2-й немецких танковых групп удалось на ряде участков прорвать оборону 13-й армии. 28 июня они соединились в районе столицы Белоруссии, перехватив пути отхода большинству дивизий 3-й и 10-й армий. Западнее Минска, в обширном районе, центром которого была Налибокская пуща, оказалась в окружении также часть сил 13-й армии. Отрезанные от остальных войск фронта, лишенные централизованного управления и связи с фронтовым командованием, окруженные войска продолжали сражаться, сковав около 25 вражеских дивизий (почти половину состава немецкой группы армий «Центр», в том числе значительные силы ее танковых групп)...
Не менее трагичная сложилась обстановка в полосе обороны 4-й армии. Воспроизведем фрагмент документа:
«О положении на фронте Брест-Кобринского направления »
Записка секретаря Брестского обкома КП(б) Белоруссии М. Н. Тупицына в ЦК ВКП(б) и ЦК КП(б) Белоруссии
25 июня 1941 г.
«…Вторжение немецких войск на нашу территорию произошло так легко потому, что ни одна часть и соединение не были готовы принять боя, поэтому вынуждены были или в беспорядке отступать или погибнуть. В таком положении оказались 6 и 42 стр. дивизии в Бресте и 49 с. д.— в Высоковском районе.
В Брестской крепости на самой границе держали две стр. дивизии которым даже в мирных условиях требовалось много времени для того, чтобы выйти из этой крепости и развернуться для военных операций. Кроме того, несмотря на сигнал военной опасности, командный состав жил в городе на квартирах. Естественно, при первых выстрелах среди красноармейцев создалась паника, а мощный шквал огня немецкой артиллерии быстро уничтожил обе дивизии. По рассказам красноармейцев, которым удалось спастись, заслуживает внимания и тот факт, что не все части и соединения имели патроны, не было патронов у бойцов…
Вследствие такого состояния с первых же дней военных действий в частях 4-й Армии началась паника. Застигнутые внезапным нападением, командиры растерялись. Можно было наблюдать такую картину, когда тысячи командиров (начиная от майоров и полковников и кончая мл. командирами) и бойцов обращались в бегство. Опасно то, что эта паника и дезертирство не прекращаются до последнего времени, а военное руководство не принимает решительных мер... »
Таким образом, противник в ходе наступления на западном направлении добился крупных оперативных успехов: нанес тяжелое поражение войскам Западного фронта, захватил значительную часть Белоруссии и продвинулся на глубину свыше 300 км. Создалась угроза быстрого выхода подвижных соединений врага к Днепру и прорыва их к Смоленску…
Проблема наших человеческих жертв, вознесенных на алтарь войны,— одна из самых острых, больных и до последнего времени засекреченных. Все паши многотомные и однотомные официальные, официозные и мемуарные исследования войны зациклились на одной обобщающей и весьма сомнительной цифре — 20 млн., да еще упоминают потери в заключительных операциях при освобождении Европы и штурме Берлина. Впрочем, дело не только в закрытых архивах. По-видимому, в них и не содержится точных данных. На начальном этапе войны о потерях слишком много врали. Врали старшины, чтобы получить за мертвые души лишние «наркомовские» 100 граммов, врали многие генералы, чтобы скрыть от разгневанного начальства печальные плоды своего командования.
Но страшно не то, что мы никогда не узнаем точных статистических данных, страшно другое: людей не жалели. Удивляться этому не приходится. Бесконечный список миллионов безвинных, погибших в годы довоенных репрессий, был продолжен столь же долгим списком неоправданных потерь начального периода войны. Того периода, когда еще не существовало похоронных команд и павших оставляли не погребенными на поле боя, когда был издан приказ, объявивший утерю оружия в бою «тягчайшим нарушением военной присяги» и по сути запретивший доставку раненых в госпитали без личного оружия.
Можно понять суровость приказа Ставки Верховного Главнокомандования № 270 от 16 августа 1941 г. , потребовавшего расстрела на месте трусов, паникеров, дезертиров. А их, скрывать нечего, было немало. Г. К. Жуков признает: «Войска бывали неустойчивы и не только отступали, по и бежали, и впадали в панику» . Но нельзя согласиться с безжалостной жестокостью приказа, предписывавшего арест семей командиров-дезертиров и лишение государственных пособий и помощи семей попавших в плен красноармейцев.
Сталин, заявив: «У нас пет военнопленных, есть предатели»,— поставил вне закона миллионы людей. Отказ от Женевской конвенции о военнопленных и от взноса денег в Красный Крест обрек советских людей на массовое уничтожение в фашистских лагерях. Так, начальник управления по делам военнопленных немецкий генерал Рейпеке рассматривал регулярную выдачу в лагерях пищи как «неверно понятую гуманность». В итоге из 3,9 млн. советских военнопленных 1941 года, по немецким данным, в живых осталось 1,1 млн.
Печальна была судьба вырвавшихся из окружения. Люди, преодолевая невероятные трудности, пробирались через фронт, чтобы продолжать борьбу с врагом, а их априори рассматривали как потенциальных предателей, зачастую репрессировали вплоть до расстрела.
Позорно относились к мужчинам призывного возраста на освобожденных территориях, прозванным «чернорубашечниками». Их немедленно мобилизовывали и, часто даже не обмундировав, в гражданской одежде, бросали в бой «искупать кровью» неизвестно какие прегрешения.
Бездумные лобовые атаки, да еще необученных и не сколоченных частей, практиковались в начале войны повсеместно. Г. К. Жуков говорит: «Мы вводили много дивизий, которые совершенно не были подготовлены, были плохо вооружены, приходили сегодня на фронт—завтра, мы их толкали в бой. Конечно, и отдача была соответствующая» .
Каковы же потери сторон в личном составе в 1941 году? Немцы с присущей им аккуратностью подсчитали: убитыми, ранеными и пропавшими без вести с 22 июня по 31 декабря 1941 г. они потеряли 830 903 человека, т. е. 25,96% первоначальной численности германских сухопутных сил на Востоке . Мы своих потерь, естественно, не знаем. Но можно привести свидетельство доктора исторических наук В. А. Анфилова, работавшего в 50-х гг. в военно-историческом отделе Генштаба. Он рассказывает, что сотрудники отдела пытались подсчитать наши потери 1941 г. Подсчитали и ахнули: итог составил 5 млн. человек.
По оценочным данным на территории Беларуси в июне-июле 1941 г. в боях погибло свыше 400 тысяч военнослужащих Красной Армии, более 500 тысяч попало в плен.
ПРИКАЗ
командующего войсками группы армий «Центр» 8 июля 1941 г.
Сражение в районе Белосток — Минск завершено. Войска группы армий сражались с четырьмя русскими армиями, в состав которых входило около 32 стрелковых,
8 танковых дивизий, 6 мотомеханизированных бригад и 3 кавалерийские дивизии.
Из них разгромлено:
22 стрелковые дивизии,
7 танковых дивизий,
6 мотомеханизированных бригад,
3 кавалерийские дивизии.
Боевая мощь остальных соединений, которым удалось избежать окружения, также значительно ослаблена. Потери противника в живой силе очень велики.
Подсчет пленных и трофеев к сегодняшнему дню выявил:
287 704 пленных, в том числе несколько командиров корпусов и дивизий,
2585 захваченных или уничтоженных танков,
1449 орудий,
246 самолетов,
множество ручного оружия, боеприпасов, транспортных средств, склады продовольствия и горючего.
Наши потери были не выше, чем те, какие готовы понести мужественные войска...
Фон Бок, генерал-фельдмаршал
Сталину, чтобы обелить себя, нужны были «козлы отпущения». И они были найдены. В трусости и предательстве облыжно обвинили, предали анафеме, в частности, командование Западного фронта. Вина его состояла в том, что оно досконально выполнило приказ Сталина—войска в боевую готовность не приводить!
22 июля 1941 года Военная коллегия Верховного суда СССР приговорила к расстрелу с конфискацией имущества и лишением воинских званий : командующего фронтом генерала армии Д.Г.Павлова, начальника штаба В.Е.Климовских, начальника связи генерал-майора А.Т.Григорьева, командующего 4-й армией генерал-майора А.А.Коробкова. Семьи осужденных были репрессированны.
Обвиняя других, сам Сталин оказался на грани предательства, когда 7 октября 1941 г., при прорыве немцев к Москве, по свидетельству Г. К. Жукова, впал в панику и приказал Берии «по своим каналам» прозондировать почву для заключения с Германией нового Брестского мира. «Пойдем на то,— пообещал «отец всех народов», чтобы отдать Прибалтику, Белоруссию, часть Украины,— на любых условиях». К счастью, позорного сепаратного мира за спиной народа не получилось.
Черной страницей июня 1941 –го являются массовые расстрелы войсками НКВД осужденных по политическим мотивам, которые содержались в тюрьмах БССР. Главным вопросом, который стоял в повестке дня Бюро ЦК КП(б)Б 22 июня 1941 г. была не организация противодействия врагу, а принятие директивы об исполнении приговоров в отношении осужденных «врагов народа».
В период с 22 по 30 июня энкавэдисты расстреляли несколько колонн заключенных в, частности, в Вилейке, Червене, Витебске. В этой бойне, по оценочным данным ,было уничтожено свыше 10 тысяч человек. Это в то время, когда на передовой не хватало бойцов и на счету был каждый патрон!
Горечь и обида переполняют сердце и душу, когда видишь в сконцентрированном виде столько промахов, просчетов, преступлений, неиспользованных возможностей для успешного отражения врага не у стен Ленинграда и Москвы, не на Волге, а вблизи границы. Но стоит ли бередить сердце и душу трагедиями 1941 года? Забыть, вычеркнуть из памяти — не было такого! Как ни прискорбно признавать, все было. И забывать об этом мы не имеем права, хотя бы для того, чтобы никогда, ни при каких обстоятельствах ничего подобного не повторилось.
ОПЛАЧЕНО КРОВЬЮ
"Мы за ценой не постоим" -- это не только слова из песни Б.Окуджавы, это метод ведения войны. И еще ходила крылатая фраза: "Победителей не судят". И действительно, за напрасные, неоправданные потери у нас не осудили никого -- народа у нас было много. Чего там мелочиться, сотен тысяч больше, сотен тысяч меньше... Отсюда и те невосполнимые, как теперь уже ясно, потери.
Сколь их было?
Точно ответить на этот вопрос не позволяет отсутствие достоверной информации. Однако, несмотря на статистические трудности, предварительные оценки жертв стали появляться уже в конце войны. Тогда называлась цифра 7 млн., позднее -- 20 млн...
Лишь в 1990 году появилась новая оценка жертв войны -- итог работы специально созданной комиссии Госкомстата СССР и Академии Генштаба. Общие людские потери (непосредственно от боевых действий) советского народа составили 27 млн. человек, в том числе убитые в бою и умершие от ран военнослужащие, умершие от голода и болезней партизаны и подпольщики; погибшие во время бомбежки и артобстрелов мирные граждане, расстрелянные карателями и замученные в концентрационных лагерях военнопленные, партизаны и другие. Но и эта огромная цифра не претендует на абсолютную точность. В указанную величину не входят, например, эмигранты и жертвы ГУЛАГа. Одна из самых драматичных историй военных лет -- судьба советских военнопленных, которая резко отличалась от судьбы английских, французских или американских собратьев. Согласно итоговой сводке германского командования всего за годы войны в плен попали 5754 тысячи советских солдат и офицеров, в том числе в 41-м -- 3335 тысяч, а в 1945-м -- 34 тысячи.
По другим данных немецких источников к 1 декабря 1941 года было захвачено в плен 3807 тысяч советских военнослужащих (только на территории Белоруссии в июле 1941 года было пленено до 500 тысяч военнослужащих. свыше 600 тысяч погибших в боях. -- И.К.).
Учитывая, что большинство пленных в 1941 году погибло от репрессий, голода, болезней (к весне 1941 года в лагерях оставалось лишь 1,1 миллиона человек), цифру в 3335 тысяч пленных следует считать заниженной за счет умерших в лагерях без должной регистрации, а также тех 200 тысяч пленных, еще в 1941 году зачисленных в германскую армию в качестве вспомогательного персонала -- "добровольных помощников".
Поэтому общее число пленных мы увеличиваем до 6,2 миллиона человек, из которых от 100 до 200 тысяч из плена бежали, 1836 тысяч после войны вернулись на родину (до 80 процентов из них пополнили ряды узников ГУЛАГа. -- И.К.), от 100 до 200 тысяч (почти исключительно выходцы из Западной Белоруссии и Западной Украины) остались в западных оккупационных зонах Германии и Австрии и так не смогли вернуться на родину, и примерно 4 миллиона погибли в фашистском плену.
Сначала германское руководство, рассчитывавшее на блицкриг, не заботилось о судьбе пленных. Их часто не кормили и расстреливали по малейшему поводу и без всякого повода. "Помогло" такой бесчеловечной практике и то обстоятельство, что к Женевской конвенции 1929 года об обращении с пленными СССР не присоединился (Германия подписала этот документ в 1934 году).
В 1930 году исполком Союза Общества Красного Креста и Красного Полумесяца СССР обосновал свой отказ тем, что ряд положений конвенции 1929 года не соответствует общественному устройству СССР (недостаточно четко гарантируются права военнопленных, отсутствует запрет на использование их на работах военного характера и т.д.). Однако фактически подобная аргументация была лишь предлогом для того, чтобы не подписывать конвенцию 1929 года.
Отношение к ней определялось военной доктриной, господствующей в стране в то время. Предполагалось, что возможная война будет наступательной и что боевые действия будут вестись на чужой территории. При таком характере войны предполагалось, что массового пленения советских войск не будет. Таким образом вопрос о советских военнопленных отпадал. В этом проявилось негативное отношение советского руководства того времени (Сталин, Молотов, Калинин и другие) к военнопленным.
К тому же Советский Союз, не подписавший конвенцию, отказался выполнять по отношению к германским военнопленным два ее важнейших положения -- предоставление Международному Красному Кресту полного списка попавших в плен и передачу пленным посылок с родины.
Это развязало Гитлеру руки в осуществлении геноцида против миллионов советских солдат и офицеров, очутившихся в плену. Наши солдаты своей жизнью искупали ошибки руководства страны. Даже предложения Красного Креста о помощи были отвергнуты. Сталин говорил: "Нет русских военнопленных. Русский солдат бьется до смерти. Если он выбирает плен, то он автоматически исключается из русской общности".
Лишь с 1942 года, когда стал ясен затяжной характер войны, немцы стали больше заботиться о пленных и широко использовать их для коллаборационистских формирований.
Всего в таких формированиях служило около 1 миллиона бывших советских пленных. Почти все они после войны были репатриированы западными союзниками в СССР, где оказались в лагерях. Впрочем, там же очутились и многие из тех, кто пробыл за немецкой колючей проволокой "от звонка до звонка", не изменив Родине.
Сколько судеб наших земляков искорежила война, одному Богу известно. Но все-таки обратимся к трагической судьбе одного из них.
...Осенью 1941 года в 38-ю кавалерийскую дивизию прибыл новый начальник отдела. Присмотревшись к начальнику ветеринарной службы, уроженцу Гродненской губернии военврачу второго ранга Афанасию Алексеевичу Полозову, капитан предложил ему сотрудничество. Тогда же в землянке Полозов подписал документ, по которому впервые получил второе имя -- "Дядя Фаня". Потом этих "вторых" у Афанасия Алексеевича будет несколько, но именно это, первое, сыграло в его жизни роковую роль.
В мае сорок второго после неудачного харьковского наступления 38-я кавалерийская дивизия попала в окружение. Штаб разгромили, полнейшая неразбериха. Вместе со своим земляком Владимиром Гомоновым Полозов собрал группу людей и решил прорываться на восток. Медленно тянувшаяся колонна измученных наших кавалеристов (на повозках лежали только раненые) была хорошей мишенью для немецкой авиации. После очередной бомбежки Афанасий попал в плен...
Почти сразу же после захвата фашистами части территории СССР в Берлине было создано имперское министерство по делам оккупированных восточных земель. Возглавил его один из главарей рейха, прибалтийский немец Альфред Розенберг. Это ведомство занималось набором советских людей для работы в Германии, насаждало на нашей территории широкую сеть агентов-пропагандистов. Отобранные для этих целей люди проходили обучение в специальных центрах.
Помыкавшись по нескольким концлагерям, Афанасий Полозов (к этому времени он был уже Донцовым) попал в один из таких центров в Цитенхорсте близ Берлина. Образованный, пользующийся благодаря познаниям в медицине авторитетом у военнопленных, неплохо разговаривающий по-немецки, такой человек не мог пройти мимо внимания абвера. Предложение о сотрудничестве не заставило себя ждать. Поломавшись для вида, Афанасий согласился: к тому времени он уже наметил четкий план действий -- любым способом попасть как можно ближе к фронту, а там сбежать к партизанам или установить контакт с советской разведкой. Иного пути выжить и принести пользу Родине он не видел.
Немецкая разведка отнеслась к Полозову серьезно. Франс Ашенбренер, бывший дипломат, а затем один из руководителей специальной абвер-команды-203, действовавшей при первой танковой армии, предложил ему должность начальника парашютно-диверсионной группы в своей системе. Так Донцов "переродился" -- на этот раз в Кракова -- и вместе с Ашенбренером выехал к месту будущей службы в Борисов.
Начальник абверкоманды капитан Рейнгард сразу поставил задачу: подобрать в лагерях военнопленных в Борисове, Минске и Слуцке 10--12 преданных Германии человек и готовить их к заброске в советский тыл.
Головокружительная карьера для обычного военнопленного. Полозова принимают даже Власов и дважды -- Розенберг. И будь он действительно предателем, мог бы только радоваться. Но Афанасию нужно было совсем другое...
И он решается на риск. Безумный с точки зрения профессионала-разведчика. Перед отправкой первой же подготовленной им группы в составе Анны Кодацкой, Надежды Рыбак и Веры Цибульской Краков "засвечивается": намеками дает понять Кодацкой, что после приземления в советском тылу ей следует "поступать как лучше".
Из справки управления контрразведки "СМЕРШ" 2-го Белорусского фронта.
"В ночь на 21 июля 1943 года в районе Ровеньки Воронежской области были выброшены на парашютах агенты-разведчики Кодацкая Анна Ефимовна, Рыбак Надежда Петровна и Цибульская Вера Николаевна... Учитывая их добровольную явку и правдивое поведение, все три разведчицы с санкции ГУКР "СМЕРШ" были перевербованы нами и использовались: Рыбак и Кодацкая -- для фронтовой работы, Цибульская -- для опознания известных ей агентов "203 абвергруппы".
Агент Кодацкая была послана с заданием завербовать Кракова для работы в нашу пользу. Вручив письмо, Кодацкая должна была предложить Кракову работать в нашу пользу и после этого выполнять его инструкции...
Начальник 2-го отдела управления контрразведки "СМЕРШ" 2-го Белорусского фронта
майор Котелков"
Отдадим должное контрразведчикам. Даже по весьма условным и отрывочным полунамекам в разговорах девушек с Краковым они поняли, что этот человек ищет возможность служить Родине.Сотрудничество и связь с советской контрразведкой наладилась. Краков комплектовал забрасываемые в тыл Красной Армии группы так, чтобы в каждой из них был свой человек, сдавший диверсантов в "СМЕРШ". Некоторые задержанные агенты после соответствующей обработки возвращались на немецкую сторону с докладами о якобы проведенных диверсиях, пущенных под откос поездах, взорванных складах, сообщали тщательно разработанную дезинформацию.
Казалось, все идет как нельзя лучше. И вдруг -- письменный донос на имя шефа абверкоманды Рейнгардта. Анонимный автор предупреждал капитана, чтобы он "остерегался Кракова, так как тот работает на советскую разведку". Тогда Краков решает перейти линию фронта -вернуться к своим.
Все предусмотрел Афанасий Полозов ... одного только не учел: "СМЕРШу" по нашу сторону фронта он оказался не нужным. Не знал Полозов и того, что в "СМЕРШе" на него уже заведено дело, куда аккуратно подшиваются протоколы допросов питомцев "абверкоманды-203", в которых Краков характеризуется как "фашистский прихвостень", "изменник", "верный агент германской разведки". А о его сотрудничестве со "СМЕРШем" -- ни строчки.
Вот так: не было никакого агента советской разведки Полозова, а был враг, предатель и изменник -- Краков, шеф диверсионной абверовской группы, которого благодаря успешной операции "взяли" без единого выстрела и, "умело разоблачив", получили от него данные на большую группу окопавшейся в советском тылу вражеской агентуры.
30 марта 1944 года Полозова арестовали. Через полгода Особое совещание при НКВД СССР постановило: "Полозова А.А. за измену Родине заключить в исправительно-трудовой лагерь сроком на двадцать лет".
Почти сорок семь лет ходил Афанасий Алексеевич с клеймом изменника. Почти полвека нес он свой тяжкий крест. Но ни холоду северной Инты, ни каторжному труду не удалось сломить мужественного человека.
И вот конец:
Из заключения по уголовному делу N Н-17629 в отношении Полозова А.А.:
"...Имеющиеся в уголовном деле доказательства и данные, полученные при дополнительном расследовании, опровергают выводы обвинительного заключения о виновности Полозова и измене Родине и свидетельствуют не о переходе его на сторону врага, а о внедрении его в германские разведорганы с целью продолжения борьбы с немецко-фашистскими захватчиками.
По сведениям 4-го отдела ГУКР "СМЕРШ" ...Полозов освободил из лагерей, перевербовал, убедил явиться в советскую контрразведку с повинной и перебросил через линию фронта более 40 человек".
К концу войны осталось в живых за границей 4755942 советских гражданина (гражданских лиц и военнопленных). Причем до 1 марта 1946 года в СССР было репатриировано почти 4,2 миллиона советских граждан, а с 1 марта 1946 года по 1 января 1952 года еще около 106 тысяч.
В числе репатриированных до 1 марта 1946 года было 2654185 гражданских лиц и 1545303 военнопленных. Большинство репатриантов прибыло из зон действий союзных англо-американских войск. К 1 марта 1946 года поступило 2352686 советских граждан, из них 1392647 -- гражданских лиц и 960039 -- военнопленных.
Из зон действия советских войск за границей до 1 марта 1946 года было репатриировано 1846802 советских гражданина, в том числе 1261538 -гражданских лиц и 585264 -- военнопленных.
По официальным данным около 10 процентов советских граждан, оказавшихся за границей (451261 человек), составили "вторую эмиграцию". Однако в это число не включены бывшие советские немцы, жители западных областей Белоруссии и Украины и некоторые другие. С учетом этих "иностранцев" численность "второй эмиграции" превышает 600 тысяч человек.
В числе советских граждан, по разным причинам не вернувшихся в СССР и составивших "вторую эмиграцию", было примерно три четверти так называемых "западников", т.е. жителей республик и областей, вошедших в состав СССР в 1939--1940 годах (Литва, Латвия, Эстония, Западная Белоруссия, Правобережная Молдавия и Северная Буковина). Остальную четверть "второй эмиграции" составляли "восточники", т.е. жители СССР в границах до 17 сентября 1939 года. Можно предположить, что во "второй эмиграции" оказалось не менее 110 тысяч белорусов.
Репатриация советских граждан осуществлялась на основании секретных соглашений Ялтинской конференции 1945 года.
Страна и мир еще не пережили дни триумфа, еще предстояло завершить войну на востоке, а перед советским руководством встали новые заботы -- "привычные" и непривычные.
Одна из майских директив, подписанных Сталиным:
"Командующим войсками 1-го и 2-го Белорусских , 1-го, 2-го, 3-го и 4-го Украинских фронтов. Тов. Берия, тов. Меркулову, тов. Абакумову, тов. Голикову, тов. Хрулеву, тов. Голубеву.
Военным Советам фронтов сформировать в тыловых районах лагеря для размещения и содержания бывших военнопленных репатриируемых советских граждан на 10000 человек каждый лагерь. Всего сформировать: во 2-м Белорусском фронте -- 15, в 1-м Белорусском фронте -- 30, в 1-м Украинском -- 30, в 4-и Украинском фронте -- 5, во 2-м Украинском фронте -- 10, в 3-м Украинском фронте -- 10 лагерей...
Проверку возложить: бывших военнослужащих Красной Армии -- на органы контрразведки "СМЕРШ", гражданских лиц -- на комиссии НКВД, НКГБ, "СМЕРШ"...
И.Сталин"
Сто лагерей... Далеко не всем удастся пройти эти "проверки". Кроме полицаев, перебежчиков, в этой массе -- большинство тех, кто в трагические первые месяцы войны оказался в окружении, другие -вывезены на рабские работы в Германию. Для многих Победа означала продолжение страданий. Например, генерал Павел Григорьевич Понеделин (в августе 1941 года на территории Белоруссии, будучи тяжело раненным, в бессознательном состоянии попал в плен).
В том же году по ложному докладу был заочно у нас судим и приговорен к расстрелу. Долгие четыре года гитлеровских лагерей не сломили генерала: поддерживал павших духом, решительно отказывался от сотрудничества с немцами. После освобождения в мае 1945 года Понеделина арестовали, он вновь попал в лагерь, теперь уже советский. После нескольких лет лагерей Понеделин пишет ходатайство Сталину о помиловании. Но его вновь осудили 25 августа 1950 года и еще раз приговорили к расстрелу...
В конце войны в западной части Германии находилось немногим менее двух миллионов советских граждан, и процесс их репатриации проходил так интенсивно, что за два месяца советским представителям было передано 1393902 человека, Сведения об этом периоде хаоса отрывочны и трудно сказать, сколько было тех, кто сопротивлялся возвращению.
Немногие из этих двух миллионов могли бы доказать свою полную непричастность к какому бы то ни было сотрудничеству с врагом. Только немногие вынесли испытания в немецких лагерях и провели все эти годы пленения, никак не помогая вражеской военной машине. Для большинства из них сотрудничество ограничивалось лишь тем, что они выполняли грязную или опасную работу в обмен на чуть лучшие, чем в лагерях, питание и содержание.
С другими дело обстояло хуже. Ведь сотни тысяч советских граждан добровольно и с энтузиазмом сражались на стороне немцев. В хаосе майских и июньских дней 1945 года многие из них пытались смешаться с группами перемещенных лиц.
При некотором везении они могли бы вернуться домой и никто не узнал бы об их деятельности. В эти недели надо было сделать мучительный выбор. Что они могли выбрать? Отправиться домой и надеяться на лучшее? Бежать и попытаться остаться в Германии? В любом случае шансы на успех казались незначительными.
Сообщение в газете "Нью-Йорк таймс" показывает, как мало сочувствия испытывали люди на Западе к русским, перешедшим на сторону врага. В ней сообщалось, что "русские предатели в количестве от 100 до 150 тысяч, содержащиеся как военнопленные, вероятно, предстанут перед советским судом".
На пресс-конференции 8 июня генерала Омара Бредли спросили о советских заявлениях по поводу дурного обращения с их гражданами в американских лагерях. Его ответ был загадочным: "У нас есть русские, но не думаю, что Россия может жаловаться на наше обращение с ними. Мы захватили от 100 до 150 тысяч русских, сражавшихся на стороне немцев. Я убежден, что этих людей ничего хорошего не ждет".
Генерал Бредли был прав...
ВОЙНА ПОСЛЕ ВОЙНЫ
Еще совсем недавно никто понятия не имел о том, что лагеря Бухенвальд и Заксенхаузен -- эти, можно сказать, символы, олицетворявшие в сознании советского человека нацистскую систему, оказывается, не прекратили своего существования в 1945-м, а "проработали" вплоть до 1950-го.
В этом процессе немаловажную роль сыграли так называемые спецлагеря, организованные в 1945-м силами НКВД сразу же после вступления в Германию Красной Армии. По большей части прямо в бывших нацистских лагерях и концлагерях (а их было 9 плюс две тюрьмы). Подчинялись они отделу спецлагерей на территории Германии, который был создан приказом НКВД <186> 00315 от 15 апреля 1945 года. Вплоть до 1948 года, когда отдел был переподчинен ГУЛАГу, непосредственное руководство осуществлял заместитель МВД СССР, вездесущий генерал-полковник Иван Серов, легенда советских карательных органов -- кажется, не одна крупная акция не проходила без его участия. Кадры комплектовались из "СМЕРШа" 1-го Белорусского фронта.
В спецлагеря интернировался так называемый спецконтингент -- главным образом гражданские лица, активно поддерживавшие нацистский режим, либо занимавшиеся шпионско-диверсионной и террористической деятельностью, сотрудники гестапо и СД. Естественно, не были забыты и наши сограждане.
Статистика свидетельствует, что процент людей так или иначе виновных, был в этих лагерях действительно велик. Но видных нацистов среди них было мало, а по-настоящему крупные фигуры и вовсе не значились -- они либо скрывались на Западе, либо получили приговор военного трибунала и были депортированы в СССР. В основном попадались средняя и мелкая рыбешка, сажали заново и бывших военнопленных, выпущенных из лагерей союзниками, -- как правило, по обвинению в шпионаже.
Только на территории Германии было создано около ста проверочно-фильтрационных лагерей. Все советские граждане, которые были на оккупированной территории, в лагерях для военнопленных или же вывозились, или ехали добровольно на работу в Германию, при возвращении в СССР проходили проверку в этих лагерях. На них заводились анкеты, а потом, во многих случаях, к этим анкетам добавлялись какие-то материалы, и так образовывались проверочно-фильтрационные дела.
Аресты проводились вначале группами "СМЕРШа", а затем опергруппами НКВД, действовавшими в Германии повсеместно. Арестовывали прямо в бывших немецких лагерях, на улице, на работе, в магистрате, куда вызывали, якобы для регистрации. Как правило, никакого расследования не проводилось, да в нем и не было особенной нужды, поскольку лица, направлявшиеся в спецлагеря по приказу 00315, изымались в особом порядке. Им не предъявлялось обвинение, а посему не было необходимости ни в санкции военного прокурора, ни в следственных материалах.
Внешнюю охрану обеспечивали части МВД, однако внутрилагерный порядок поддерживался лагерными формированиями из заключенных и, конечно, нередко это бывали уголовники.
В спецлагерях в Германии не было ни пыток, ни массовых убийств. Однако смертность была чрезвычайно высока: голод и холод. Лишь немногие счастливчики имели теплые вещи -- в чем арестовывали, в том и сиди. В Бухенвальде и Заксенхаузене заключенные носили полосатую одежду, оставшуюся от узников нацистских концлагерей.
Среди них было немало и уроженцев Беларуси, но установить даже приблизительно их число не представляется возможным. Правда, на этот и другие вопросы могут ответить архивы КГБ РБ.
Мы же можем восстановить в памяти лишь судьбы отдельных из них. Обратимся хотя бы к одной... Родился Антон Колосовский в начале века в Минске в семье железнодорожника. В Минске прошли его детство и юность. Призванный в 39-м по приказу наркома обороны в действующую армию, он стал артиллеристом, комвзвода и, в конце концов, разведчиком. Немецкий язык, разряды по боксу и плаванию, владение стрелковым оружием, автомобилем, умение вжиться в другой образ -- предпосылки классного разведчика.
Война застала его, рядового, на границе, в Гродно; оборона Немана -- немецкие танки, принятые поначалу за наши, переправились и вдруг поперли; ранение в ногу, госпитали, эвакуация, бомбежки.
Затем опять фронт; участвовал в "Операции по полному и окончательному освобождению Украины от гитлеровских захватчиков" -- так официально именовались бессмысленные действия, поддержанные Сталиным, открывшие путь противнику на Волгу, приведшие к трагедии в харьковском котле, имевшие итогом уничтожение трех армий.
Снова был ранен, попал в плен; бежал, вновь был схвачен, бежал из-под расстрела; в концлагере в Эссене пережил ад -- бомбардировку союзниками Крупповских заводов; активно действовал в австрийском Сопротивлении.
Но это, так сказать, общий план. А вот "крупный".
Потеряв в кровавой каше отступления из харьковского котла связь с командованием, не получив разведзадания, попав в плен, Антон Колосовский дал себе задание сам. Сам нащупал связи и далее действовал согласно распоряжениям и своему разумению в тылу противника. Чем же он занимался? Собирал сведения о производимом в Эссене вооружении; выведении из строя системы пожарной безопасности на заводах Круппа перед ожидавшимися воздушными налетами; искал данные о составе и месте изготовления одного из компонентов горючего для нового оружия гитлеровцев "Фау-1" и др.
Антон Колосовский работал, естественно, не в одиночку. Он входил в антифашистскую цепочку, делая дела с помощью антифашистов и в помощь им. Сразу после освобождения Вены он попал в лапы "СМЕРШа", где, кроме него, оказалось немало вчерашних соратников по антифашистской борьбе. Сперва сообщили, что всех отправят в Москву. Можно вообразить, о чем думал молодой разведчик. Если не о награде, то уж о благодарности наверняка. Ведь, помимо всего прочего, именно они спасли Вену от разрушения, именно они обеспечили взятие города малой кровью, сохранив тысячи жизней.
После допроса смершевца, сопровождавшегося отборной руганью, оскорблениями, угрозой расстрела и демонстративным уничтожением документов о деятельности боевых групп, Антона бросили в подвал с бурыми пятнами на стенах -- следами казней.
Если он хотел жить, ему следовало забыть и о харьковской трагедии, и о бомбежке союзниками заводов Круппа, и уж, конечно, придерживаться официальной версии "СМЕРШа" насчет венской операции.
Дальнейшая жизнь складывалась так. До увольнения из армии -восстановление угольных шахт Донбасса. Далее Урал, бараки, где воинская повинность плавно перешла в обычную трудовую; объявление о демобилизации и -- список распределения по шахтам. Далее Москва, Лефортовская тюрьма и десять лет лагерей от Особого совещания в составе Абакумова, Алферова, Меркулова -- за сдачу якобы в плен и за все остальное. Затем долгие годы пребывания в Сиблаге, освобождение, реабилитация... Последний раз мне пришлось беседовать с этим замечательным человеком в Новосибирске в 1989 году. В декабре 1990 года он скоропостижно скончался.
Это только одна судьба на общем фоне тысяч трагедий.
Что ж, История всегда справедлива. В конце концов, именно она, и только она расставляет акценты, устанавливает имена подлинных героев, возвращает память о них.
Пожалуй, трудно определить, сколько радости и сколько горечи в возвращении этой правды. Да и не в этом суть. Главное, что, однажды пережив боль утраты близких, мы передадим это знание своим детям и внукам как самый важный, самый драгоценный дар. И пусть в душах и сердцах их вечно горит огонь Памяти. И пусть ничто подобное больше никогда не повторится.
ЦЕНА ПОБЕДЫ
За последние пятнадцать лет мы узнали о войне больше, чем за все предыдущее послевоенное время. Раскрываются архивы, сняты запреты на изучение конкретных операций — например, катастроф под Киевом в 1941-м, под Харьковом в 1942-м, тяжелых боев зимы 1943—1944 годов, о Берлинской операции 1945-го года. Мы уже больше знаем о заградотрядах, СМЕРШЕ, штрафных батальонах. Выясняется, что, публично громя один — “немецких разбойников”, другой — “кровожадных большевиков”, Сталин и Гитлер в кругу “своих” отзывались друг о друге весьма уважительно.
Несмотря на то, что с окончания Великой Отечественной войны прошло 55 лет , но на пути к правде о войне еще немало препятствий. Много неизученного, еще больше искаженного. Кто-то лично заинтересован в том, чтобы мифы жили как можно дольше. Другим просто тяжело расставаться с привычными стереотипами. Но рано или поздно история все расставит по своим местам…
«Даешь Берлин!»
Наступление на Берлин началось 16 апреля 1945 года. Тремя днями раньше советские войска, сражавшиеся на южном фланге фронта и незадолго перед тем отразившие последнее немецкое контрнаступление в Венгрии, вступили в Вену.
В штурме германской столицы, план которого был утвержден 1 апреля на узком совещании у Сталина, участвовали командующие армий трех фронтов: 1-го Белорусского, который под командованием Г.К.Жукова занимал центральный участок полосы наступления, 2-го Белорусского под командованием К.К.Рокоссовского, наступавшего севернее, и 1-го Украинского, которым командовал И.С.Конев. Их подстегивала необходимость одним ударом отсечь узел последних политических комбинаций, затевавшихся немцами.
Наступление началось еще до того, как армии Рокоссовского, только что завершившие бои в Померании, успели произвести группировку и подготовиться к операции. Вначале Сталин хотел доверить взятие Берлина одному Жукову, но некоторые военачальники возражали, что танковые армии Конева при благоприятных обстоятельствах тоже повернут на север и нанесут удар по Берлину с южного и юго-западного направлений.
Для Жукова это означало официальное признание его главенства среди выдающихся советских полководцев. Битва, однако, мало что добавила к его военной славе. Но, по его собственному признанию, это была “одна из труднейших операций Второй мировой войны”. Под Берлином агонизирующая германская армия сопротивлялась с безоглядным упорством. С конца января, когда советские войска вышли на Одер, у немцев было время укрепить подступы к городу.
Жуков начал штурм глубокой ночью, при свете прожекторов. Но эффект неожиданности был относительным. За Одером его дивизии натолкнулись на мощные укрепления Зееловских высот, прикрывавших столицу; преодолеть это препятствие им удалось лишь на третий день ценой огромных потерь.
Руководство операцией Жуковым впоследствии стало предметом суровой критики некоторых прославленных генералов, бывших тогда у него в подчинении. Вероятно, в стремлении поскорее добиться победы, он действительно допустил чрезмерное скопление танковых и стрелковых дивизий в узкой полосе наступления, из-за чего войска, мешая друг другу, двигались медленнее, чем могли бы.
Более успешным было наступление Конева, которому не приходилось штурмовать в лоб. Преодолев реку Нейсе, его фронт смог прорвать линию вражеской обороны и ввести в прорыв танковые армии генерала Рыбалко и Лелюшенко, которые в свою очередь получили приказ Сталина наступать на Берлин. 20—21 апреля войска Конева и Жукова почти одновременно достигли окраин германской столицы.
Из оперативной сводки Совинформбюро за 30 апреля 1945 года: “Войска 1-го Белорусского фронта, продолжая вести уличные бои в центре Берлина, овладели... Войска 1-го Украинского фронта продолжали вести уличные бои в юго-западной части Берлина и заняли ряд кварталов...” Кажется все в порядке, Берлин взят в плотное кольцо, даже у военных специалистов, не говоря уже о гражданских людях, не вызывало сомнения: все идет по плану.
Между тем два видных маршала, заранее отбросив планы, устроили “социалистическое соревнование” — кто первым возьмет Берлин.
С началом Берлинской операции 1-й Белорусский фронт помчался вперед, опережая “график”. При этом неизбежно неся огромные потери — оставляя горы трупов у Зееловских высот.
Не отставал и 1-й Украинский фронт, уже 18 апреля сходу форсировавший реку Шпрее. А еще через день, 20 апреля, маршал Конев издает приказ командующим 3-й и 4-й гвардейскими танковыми армиями: “Войска маршала Жукова в 10 км от восточной окраины Берлина. Приказываю ночью ворваться в Берлин первыми. Исполнение донести”.
В этот же день, 20 апреля, маршал Жуков издает свой приказ — тоже танкистам: командующему 2-й гвардейской танковой армией: “Пошлите от каждого корпуса по одной лучшей бригаде в Берлин и поставьте им задачи: не позднее 4 часов утра 21 апреля любой ценой прорваться на окраину Берлина и немедля донести для доклада тов. Сталину”.
Цену социалистического соревнования в мирное время мы знаем — недокрученные гайки и болты. В военное время — людские жертвы. Массовые.
В Берлине, чтобы, видимо, угодить обоим маршалам, провели разграничительную линию между войсками фронтов прямо по центру города: досюда наступать, а дальше нет. Но танкисты Конева ворвались в тыл танкистам Жукова. Неразбериха, новые жертвы.
К чести Конева, он опомнился первым и предложил Жукову принимать совместные меры. Жуков вместо ответа дал телеграмму Сталину: официально — доклад, по существу — что-то среднее между жалобой и доносом: “Наступление частей Конева по тылам 8 гв. А и 1 гв. ТА создавало путаницу и перемещение частей, что крайне осложнило управление боем. Дальнейшее их продвижение в этом направлении может привести к еще большему перемешиванию и к затруднению в управлении”.
Танкисты Рыбалко вынуждены были повернуть от центра на запад. Центр же Берлина достался теперь Жукову. И главное — рейхстаг.
Другие масштабы — другие чины. Брали Берлин — соревновались командующие армиями, брали рейхстаг — соревновались комдивы. С двух сторон к стенам рейхстага подошли две дивизии 1-го Белорусского фронта — 150-я стрелковая под командованием генерал-майора В.М.Шатилова и 171-я стрелковая под командованием полковника А.И.Негоды. В каждой дивизии — по своему Знамени Победы из девяти (по количеству дивизий).
30 апреля около трех дня полковник Зинченко (из дивизии Шатилова) сообщил комбату Неустроеву о том, что есть секретный приказ маршала Жукова, в котором объявляется благодарность войскам, водрузившим Знамя Победы. Оба растерялись: рейхстаг не взят, знамя не водружено, а благодарность уже объявлена... Чтобы достичь рейхстага, надо было преодолеть Королевскую площадь, покрытую завалами, баррикадами, надолбами. Площадь пересекал канал, за которым — траншеи, дзоты, зенитки, поставленные на прямую наводку. Под прицелом каждый метр площади. Из замурованных окон самого рейхстага торчали пулеметные стволы.
Когда появился приказ Жукова, наши солдаты еще только сделали первую попытку выбраться на площадь и тут же залегли, не поднимая головы, прижатые шквальным огнем. Самое потрясающее то, что в секретном приказе маршала, кроме глубокой благодарности войскам своего фронта, описывались и подробности взятия рейхстага: “Противник в районе рейхстага оказывал ожесточенное сопротивление нашим наступающим войскам, превратив каждое здание, лестницу, комнату, подвал в опорные пункты и очаги обороны. Бои внутри главного здания рейхстага переходили в неоднократные рукопашные схватки. Войска 3-й ударной армии сломили сопротивление врага, заняли главное здание рейхстага и сегодня, 30.04.45 г. в 14.25 подняли на нем наш советский флаг”.
Совинформбюро пошло на еще большие “приписки”, сообщив 30 апреля, что “сегодня в четырнадцать часов советские бойцы овладели зданием немецкого рейхстага и водрузили на нем Знамя Победы”.
Прижатые огнем к земле, солдаты продолжали лежать на площади. Командир дивизии потребовал от полковника Зинченко: “Если нет наших людей в рейхстаге и не установлено там знамя, то примите все меры любой ценой водрузить флаг или флажок хотя бы на колонне парадного подъезда. Любой ценой!”
Стало ясно: комдив Шатилов, боясь, как бы другой комдив — Негода — не доложил раньше его о взятии рейхстага, отрапортовал о водружении знамени Победы над рейхстагом командиру 79-го стрелкового корпуса генерал-майору Переверткину, тот — командующему 3-й ударной армией генерал-полковнику Кузнецову, а тот — Жукову.
Опять — любой ценой. Ни о каком Знамени Победы речь, конечно, идти не могла. Одиночки-добровольцы, самые отчаянные, разорвав немецкие перины из красного тика, ринулись с этими флажками к рейхстагу, чтобы установить их где угодно — на колонне, на фасаде, на углу здания, в окне. Как делается во всех войсках — сначала овладевают, потом водружают. Тут все наоборот. Отчаянные одиночки-добровольцы погибли. Все.
Батальон Неустроева пошел на решительный штурм. Только с четвертой попытки бойцы ворвались в рейхстаг...
Сколько же человек погибло во время штурма рейхстага, считая и тех многих флагоносцев вначале, потом — четыре штурма, и, наконец, кровопролитные бои, весь день, в самом рейхстаге, когда гитлеровцы 1 мая вырвались из подвалов и почти смяли батальон Неустроева? Сколько? Официальной статистики потерь в боях за рейхстаг не существует. Неофициальная — 63 человека. Ну что ж, это ведь только первая цифра, такая же цинично низкая, как первая цифра общих потерь в войне при Сталине — семь миллионов.
Печальная статистика
Берлинская операция оказалась одной из самых кровопролитных, жертвенных за всю войну. Общее число потерь, убитые и раненые — 352.475 человек. Из них: безвозвратные потери, то есть убитые — 78.291 человек; “санитарные потери” — раненые, контуженные, обожженные и т.д. — 274.184 человека. Сколько из них выжили или скончались, стали инвалидами — неизвестно. К этим цифрам надо добавить и потери за Берлин двух польских армий: безвозвратные — 2.825 и “санитарные” — 6.067 человек.
Горько и обидно. Четыре года войны остались уже позади, и Берлин был обречен, войска союзников не собирались его штурмовать, он в любом случае был бы наш.
Совершенно цинично — округление потерь. А ведь во все десятилетия мы их округляли до миллиона! При Сталине было 7 миллионов погибших, потом — 20 миллионов, теперь 27 миллионов. Последнюю цифру назвали совсем недавно. Между тем, если точнее, общие потери в войне составляют 27.600.000 человек. Тоже округлили, но уже до сотен тысяч.
По результатам подсчетов Генерального штаба Вооруженных Сил России, за годы Великой Отечественной войны общие безвозвратные потери (убито, пропало без вести, попало в плен, умерло от ран, болезней, в результате несчастных случаев) Советских Вооруженных Сил вместе с пограничными и внутренними войсками составили 11 млн. 444 тыс. человек. При этом армия и флот потеряли 11 млн. 285 тыс. человек, внутренние войска — 97 тыс. 700 человек, пограничные войска и органы госбезопасности — 61 тыс. 400 человек.
При структурном подсчете выяснилась и еще одна деталь: из общего числа учтенных в ходе войны безвозвратных потерь следует исключить 1 млн. 836 тыс. вернувшихся из плена, а также 939,7 тысячи человек, значившихся вначале войны пропавшими без вести и объявившимися на освобожденной от оккупации территории позднее. С учетом этого уточнения общие потери Вооруженных Сил СССР составили 9 млн. 168 тыс. 400 человек.
Сюда входят и те, кто погиб, перейдя на сторону захватчиков: изменили Родине и служили в немецкой армии, в жандармерии, в полиции, в войсках СС и других карательных органах около 800.000 советских военнослужащих. Из них в самых элитных карательных войсках СС — 140.000 советских солдат и офицеров.
Одна из самых драматичных историй военных лет—судьба советских военнопленных. согласно итоговой сводке германского командования, всего за годы войны в плен попали 5 миллионов 754 тысячи советских солдат и офицеров, в том числе в 1941 году—3 миллиона 335 тысяч, а в 1945—34 тысячи.
Большинство пленных в 1941 году погибло от репрессий, голода, болезней (к весне 1944 г. в лагерях оставалось лишь 1,1 миллиона человек.
Остальные потери — свыше 17 млн. — пришлись на гражданское население оккупированных и прифронтовых территории. Из них около 8 миллионов погибло от голода, бомбежек, артобстрелов, тяжелых условий жизни, непосильного труда. Еще более 2 млн. погибло на принудительных работах в Германии. Число преднамеренно уничтоженных в результате гитлеровской политики геноцида (расстрелянных, погибших в гетто, тюрьмах, концлагерях) составило более 7 миллионов человек. Таким образом, прямые и косвенные потери населения СССР в годы Великой Отечественной войны, исходя из имеющихся данных, можно оценить в 48—50 миллионов человек — вот истинная цена Великой Победы.
Сколько погибло тех, кто не должен был погибнуть? Этими подсчетами не занимается никто, и этого мы никогда не узнаем.
Кроме обычного просчета, головотяпства или самодурства командиров, русского “авось”, было и чисто советские, социалистические причины неоправданных массовых жертв — как прежде жили, так и воевали. Киев освобождали к “обеденному столу”: к очередной годовщине революции. Да, уложились, освободили 6 ноября 1943 года. Но какой ценой! Тысячи моряков погибли в черноморских десантах, из которых особой трагической славой известны Евпаторийский и Феодосийский...
Можно понять просчеты в начале войны, когда мы еще не научились побеждать умением и Отечество стояло на массовой народной жертвенности, массовом гибельном героизме. Но теперь-то, в конце войны, когда впереди был только Берлин и рейхстаг!
...В той страшной войне союзники отказались от штурма столицы Германии: генерал О.Брэдли высчитал, что штурм Берлина будет стоить англо-американским солдатам 100.000 жизней. На такие жертвы они пойти не могли.
Разумеется, отказываться от комфортных исторических штампов далеко не просто. Слишком много замешано личных судеб, воспоминаний, боли утрат. На многом лежит неизгладимая печать сакральности: миллионы насмерть стояли за отчий дом, за родных, за Родину; истерзанная земля, невиданные разрушения, более 27 миллионов погибших... Любые негативные интерпретации этих событий — даже вполне аргументированные — могут задеть и задевают сугубо личное, память индивидуальную.
Размышления о цене Победы ни в коей мере не умаляет подвига советского народа, а наоборот возвышает мужество и героизм наших людей в самой кровопролитной в истории человечества войне.
Сегодня мы не можем, не должны и просто не имеем права оставаться в плену обыденного сознания, незаинтересованного в поиске исторической правды.